Максим Пулькин - Самосожжения старообрядцев (середина XVII–XIX в.)

Аналогичные показания, как утверждал митрополит, дал иеромонах Игнатий, постриженик Углицкого Воскресенского монастыря. Последний стал свидетелем множества самосожжений, происходивших «по злому научению» одного из местных крестьян. Слугам князя И.И. Голицына удалось поймать хитрого злоумышленника. Во время допроса он тайком выбросил важную улику: три «ягоды», «зделанные из некия муки». Местный священник заметил их, поднял и растер между пальцев. Поднеся палец ко рту, он случайно проглотил мельчайшие частицы опасного снадобья, содержавшегося в муке. После этого с ним случился припадок, и «вей тому внезапному его изменению и изумлению удивишася и ужасни быша». Когда околдованный священник проходил мимо очага и увидел огонь, то бросился в «пещь огненну». Некоторое время спустя несчастный пришел в себя, рассудок его прояснился, и он начал благодарить тех, кто помешал ему погибнуть в пламени. О причинах же своего поступка он пояснил: «показася мне пещь яко рай, а устие пещи яко дверь райская. В пещи же во огне видех седящия пресветлыя юноши, иже призываху меня к себе» [979].

Предотвращение самосожжений, по мнению Димитрия Ростовского, становится возможным лишь в том случае, если в происходящее вмешиваются сверхъестественные силы. Только они могут открыть крестьянам, готовым в ближайшее время погибнуть в огне, истинный смысл старообрядческого вероучения и предстоящую участникам «гарей» загробную участь. Так, перед самосожжением близ нижегородских деревень Княгинино и Мурашкино готовые к смерти старообрядцы в последний момент, «Богом соблюдении бывше», увидели в дыму разгорающегося пламени двух черных бесов, «по подобию ефиопов», «радующих и плещущих руками, и вопиющих гласно: “наши, наши есте!”». Увидев такое зловещее «радование» старообрядцы бросились прочь, вырвались из огня, примчались к священнику, покаялись и «благодариху Бога, избавлыпего их от тоя погибели» [980].

Помимо колдовства, коварные старообрядцы, как утверждал митрополит Димитрий, прибегают к обману своих сторонников, привлекая их ложными идеями. Так, один из старообрядческих наставников, живущий в «месте пустынном» где-то между Вологдой и Каргополем, собрал у себя множество «окрестных поселян». Его учение не случайно привлекло «не точию же мужей, но и жен и девиц». Суть заключалась в следующем: «несть грех плотское совокупление по согласию, но любовь есть», а в церкви можно и не венчаться. Вскоре выяснилось, что главной целью старца стала организация самосожжений. Достигнуть ее он стремился при помощи колдовства. Для этого он отбирал у собранных им девиц детей, рожденных вне брака, в блуде, и изымал у них сердца. Сжигая сердца младенцев, он изготовлял из пепла порошок, который оказывал на людей странное воздействие. Случайно проглотив снадобье, любой человек проникался доверием к старообрядческому вероучению, переставал посещать приходскую церковь и, в конце концов, становился «самоизвольным мучеником» [981], т. е. погибал в огне самосожжений. Проклятое место самосожжения, утверждал митрополит Димитрий, на длительное время отмечено дурным запахом. Отвратительная вонь явно противопоставляется благоуханию от тел умерших праведников. Там, где погибли самосожигатели, «смрад велий исхождаше долгое время». Любому человеку трудно даже пройти мимо: «не возможно бяше кому на то место минующе пройти, не заткнувшу ноздрей своих». Более того, те, кто случайно оказывался на этом месте рано утром или поздно вечером, слышали «плачевныя гласы», «аки под землею вопиющия: “Ох, погибли! Ох, погибли!”». Неведомые голоса, по мнению митрополита, исходят из земли «по Божию откровению», «во извещение погибели прельщенных, во увещание же прочим, да не прельщаются раскольническими лжеучительствы» [982].

Опасность повторения «гарей», сохраняющаяся в народе память о недавних массовых самоубийствах беспокоила местные власти и в просвещенную екатерининскую эпоху, и в более позднее время. Однако теперь главную роль в изобличении самосожигателей играли представители светской, а не церковной власти. Они рассуждали вполне рационально. Так, первый олонецкий губернатор Г.Р. Державин сразу же после прибытия в г. Петрозаводск отдал в 1784 г. «секретное распоряжение земской полиции о недопущении раскольников сжигать самих себя, как они прежде часто из бесноверства (так! – М.П .) чинили» [983]. Олонецкий и архангельский генерал-губернатор Т.И. Тутолмин, которому по долгу службы приходилось руководить действиями «команд», предотвращающих самосожжения, обвинял старообрядцев в непрестанном провоцировании «гарей»: «Бесчеловечнейшие из раскольников лицемеры, пользуясь легкомыслием невежд сих (местных жителей. – М.П. ), легко склоняют их к самосжигательству, предполагая обратить тем большее на сообщества свои внимание» [984]. Аналогичные оценки «раскольническому» обряду самосожжения давал в 1784 г. генерал-прокурор Сената князь А.А. Вяземский: «… раскольники одного с ними отечества людей и того же государства подданных отвращаются и ненавидят». Тем самым они причиняют существенный вред экономике Российского государства: «многие из них убегают в леса, иные за границы, а иные и сожигаются (курсив мой. — М.П. ), чрез сие явно в государстве жителей уменьшается, умаляются государственные доходы, также и земли остаются впусте» [985].