Максим Пулькин - Самосожжения старообрядцев (середина XVII–XIX в.)

Трагические страницы истории старообрядчества привлекали внимание публицистов и в XIX в. Но в этот период крайне редко встречаются непочтительные отзывы о причинах и обстоятельствах гибели старообрядцев. Доминирующей становится идея о величии старообрядческих наставников, их несомненном интеллектуальном превосходстве над «гонителями», а самосожжения все чаще представлялись как трагическое заблуждение выдающихся, сильных духом людей [992]. Особенно на ниве создания положительного образа северных старообрядцев потрудился В. Майнов. Он полагал, что старообрядцев «доводили до исступления» непрерывными преследованиями, а когда они от отчаяния сжигались, «над ними же потом глумились и утверждали, что самосожигание входит в догматы беспоповщинского толка» [993]. Поэтому известно немного иронических отзывов о «гарях». Так, В.И. Немирович-Данченко, в своем описании севера России уделил небольшое внимание старообрядческому поселению в Топозере Архангельской губернии, откуда, как он утверждал, в прежние времена «во все стороны расходились миссионеры-раскольники». О них, по его словам, сохраняются в народе «самые чудовищные предания». Так, прежде здесь обитал старец, предсказавший собственную смерть. В назначенное время он, «чтобы не прослыть ложным пророком, сжег себя со своею любовницей, беглою солдаткой, в бане» [994].

Подводя итоги, отметим, что память о старообрядческих самосожжениях стала существенным фактором в интеллектуальном противоборстве приверженцев «господствующей церкви» и старообрядцев. Однако и в старообрядческой среде отношение к «гарям» оставалось непростым. Наряду с почитанием мучеников за веру, имели место попытки подчеркнуть вынужденность «огненной смерти», ее связь с гонениями, следствием которых мог стать отход от «древлего благочестия». Причина двойственности заключалась во влиянии народного, резко негативного отношения к «самосужденникам», с которым старообрядческие проповедники не могли не считаться.

Результаты проведенного мною исследования показывают, что основные закономерности подготовки и осуществления самосожжений сохранялись неизменными в течение всего изучаемого периода и на разных территориях Российского государства: на Европейском Севере, в Сибири и Поволжье. При этом на Европейском Севере России, особенно в Каргополье, традиция самосожжений оставалась непрерывной на протяжении длительного времени. И именно здесь отмечены рецидивы самосожжений даже в то время, когда они повсюду стали полузабытым достоянием церковной истории.

Основным мотивом деятельности старообрядческих наставников, проповедующих «самогубительную смерть», стало признание несомненного факта завершения мировой истории, реализации в российской действительности самых мрачных апокалипсических пророчеств. Здесь можно сослаться на утверждения профессора Э. Шнейдмана: «суицид не является случайным действием. Он никогда не бывает бессмысленным или бесцельным. <���…> Цель каждого суицида состоит в поиске решения проблемы, стоящей перед человеком и причиняющей ему интенсивные страдания» [995]. Развивая эту мысль, можно сказать, что обычные формы преодоления духовного кризиса, в том числе и дискуссии с отступниками («никонианами»), в такой обстановке старообрядцы сочли недостаточными. Наиболее радикальной формой избавления от «мира Антихриста», начиная с 1660-х годов, стало самосожжение, практикуемое наряду с самоутоплением, добровольной голодной смертью («запощиванием»), самопогребением.

В процессе распространения «гарей» по территории России сформировалась особая категория старообрядческих наставников, которых современники не без оснований называли «славными учителями самогубительной смерти», обладающими необходимыми богословскими, психологическими и даже техническими познаниями для успешной организации самосожжений. При этом самосожжение трактовалось ими как «беструдное спасение» – возможность достигнуть райского блаженства ценой кратковременных мучений. Последовательность действий наставника самосожигателей в подавляющем большинстве случаев оставалась неизменной. Во-первых, избиралось уединенное место, где приготовления к самосожжению не могли быть обнаружены и пресечены с самого начала. Подготовка к самосожжению включала также строительство специального здания (в источниках оно называется «згорелый дом») и заготовку легковоспламеняющихся материалов. Во-вторых, старообрядческий наставник собирал максимальное количество приверженцев – будущих жертв самосожжения. Для них отныне исчезала возможность отказаться от гибельного выбора. При этом некоторые из них даже не подозревали, что в ближайшее время примут участие в смертельном ритуале. В-третьих, имело место перекрещивание собравшихся «насмертников» по старообрядческим правилам и даже пострижение некоторых из них в монахи. В-четвертых, старообрядческий наставник вступал в яростную полемику с представителями власти, присланными для «увещевания» старообрядцев и предотвращения их гибели. Наконец, старец и его помощники по мере сил сохраняли неусыпный контроль за собравшимися в «згорелом доме» до того момента, когда спасение от огня становилось невозможным.