Текелински - Цивилизация. Зодчие духа. Созерцатель

Более агрессивная, переполненная в прошлом тестостероном раса западной цивилизации, ныне сдаёт свои позиции по всем фронтам. Всё большее доминирование в её крови эстрогена заставляет её аборигенов разворачивать свои векторы к успокоению, к стагнации и размягчению нравов. Ведь все её победы и достижения в прошлом, вся её власть над земным миром прошлого, обязана именно этому мужскому началу, в котором укрыты все стремления и преодоления, все её желания некогда повелевать миром, и устраивать на всех доступных ей континентах свою форму жизни, свою цивилизационную константу. Ныне же, вся эта власть и насаждение своих воззрений относительно правильности жизненных приоритетов, происходит лишь по инерции. Воля запада неумолимо слабеет и деградирует, она перерождается в нечто более женственное, в более то, что стремится лишь сохранять некогда завоёванное. Восток же напротив, всё более наполняется с каждым годом тестостероном, и его агрессивность, в несколько ином виде, чем это свойственно было западу, в силу опять же инерционным силам её древней «женской разумности», начинает доминировать, и тем самым менять общую картину нашей цивилизации. Происходит некая смена полов, в глобальном аспекте цивилизационного пантеона. И эта природная аномалия социально-адаптивного изменения видна невооружённым глазом. Мир меняется, и меняется очень быстро. И с этим неумолимо связаны все потрясения и катастрофические последствия в будущем нашей планеты.

Что значат законы нашего бытия? Что значат законы природы? Что значат законы нашего социума? Где черпают они свои догматы, и какова истинная достоверность всякого закона, отличающегося от правила на первый взгляд лишь своей незыблемостью, твёрдостью, всеобъемлемостью, и распространившейся на обширные пространства, властью. Чем отличаются в своём корне одни нарекаемые законы, от других, и почему настоящими законами могут быть только законы бытия и природы, а так называемые законы социума выступают лишь правилами, призванными сохранять тот порядок, который обеспечивает продолжительность существования этого социума, а значит, лишь удовлетворяет главный мотив человеческого сознания, – мотив «обещания будущего».

Незыблемость законов бытия и законов природы, зиждется на платформах науки, и определяется её закрепившимися в сознании человека фундаментальными и функциональными соотношениями и последовательностями пространственно-временного континуума. Всё в мире соотносится друг с другом в пространстве, и всё и вся следует друг за другом во времени, говорит наука. И соотношение этих глобальных плагинов, определяющих некий «горизонт событий реальной действительности», являющийся в виде лежащего пред взором настоящего, (по сути эфемерного и никак не идентифицируемого нашим сознанием), и олицетворяющего собой всё; – бытие, природу, и само сознание. И эти законы бытия и природы, на самом деле незыблемы только в рамках нашего сознания, нашего кругозора, в областях доступных нашему осмыслению, в пределах возможных для нашего нынешнего воззрения, перспектив. Но дело в том, что сама наука имеет в себе то же главное противоречие самого бытия, в котором сохранение упирается в разрушение, консерватизм – в преодоление, и при всей своей косности, инертности и кажущейся стабильности, наука, словно подражая искусству, нарушает границы всех возможных перспектив, беспрестанно и необходимо ломает все устоявшиеся «горизонты событий». Внешний мир перманентно теряет свою закономерность, и выявляет некий отход от своих собственных законов, давая нашей фантазии такие перспективы, головокружение от которых приводит к обмороку, и периодическому разрушению клеток головного мозга. Ибо однажды выложенный и закреплённый порядок, при своём нарушении, всегда чреват катаклизмами и цепными реакциями невероятной силы.

Итак, при всей своей незыблимости и неопровержимости, всякий закон природы и бытия, есть лишь суть, выложенная и закрепившаяся в нашем разуме, «полисистема согласованной осознанности». Но она отличается от законов социума в первую очередь тем, что она гласит как есть, в отличие от законов социума, который гласит: как должно быть, а по сути: как хотелось бы (возвращаясь к параграфу «волюнтаризм»). И пусть вопрос «как есть» так же подвергнут развёрнутой критике в моём раннем произведении «действительность», но всё же принципиально здесь то, что вопрос «как должно быть», при всей своей явной надуманности и даже где-то глупости, всё же имеет для человечества не меньшее значение в его жизни, чем более фундаментальный вопрос «как есть». Вся человеческая цивилизация в своём становлении в той, или иной степени всегда опиралась на эту парадигму, и благодаря паритетной дилемме между: как есть, и как должно быть, достигала своих совершенств в построении дома для собственного жития. Кстати сказать, в Восточной пантеокультуре всегда доминировало понятие: «как есть», и потому она больше достигала в созерцательном аспекте, чем в эмпирическом. Западная же пантеокультура опиралась как правило на: «как должно быть», и потому её совершенство в построении технократических бастионов, а с ними и «клеток для разума» дошли до того, что ныне Западная цивилизация стоит перед собственным коллапсом, как необходимым и закономерным достижением на пути к узакониванию собственных заблуждений, и приведению их к незыблемым лекалам совершенства. Ибо вопрос «как должно быть» на самом деле не имеет разрешения, и потому в своём гипостазе приводит только к коллапсу. Именно поэтому в историческом масштабе очень быстро гибли, и будут гибнуть все возникающие на этом фундаменте и опирающиеся на эти консоли пантеокультуры, что в политическом аспекте называются Империями. Пантеокультура имеющая под собой основу «как есть», наиболее долговечна, ибо её враги только снаружи. Как и наиболее прогрессивна, ибо даёт действительную возможность для каждого своего аборигена обретение настоящего, а не надуманного счастья. Ибо то счастье, которое представляет себе абориген западного мира, построено на отвержении естества бытия, и направленно в мифические пределы собственной фантазии, увенчанное понятием «как должно быть, черпающая свою «воду» по преимуществу из колодцев заблуждения. Метастазирующий страх, стремление прочь от собственного естества, построение трухлявых заборов, и воздушных замков, стремление не к счастью, но к покою, за которым неминуемо следует деградация тела и духа. Но убеждённость запада в единственно возможной правильности собственного пути, убеждённость, что это восточная пантеокультура плавает в мифических пределах собственной фантазии, что это она наиболее далека от реальности, не оставляет ей ни одного шанса, пока она не переломит собственные заблуждения, словно «сноб фашина».