Дейл Карнеги - Как выработать уверенность в себе и влиять на людей, выступая публично

Доктор Мартин Лютер Кинг был одним из величайших ораторов XX века. Он обладал талантом моментально устанавливать контакт со слушателями. Давайте прочтем вступление к его знаменитой речи «У меня есть мечта» («I have a dream»).

«Сто лет назад великий американец, в символической тени которого мы стоим сегодня, подписал Декларацию об эмансипации. Этот великий декрет стал ярким лучом надежды для миллионов порабощенных негров, опаленных бездушной несправедливостью. Радостная заря пришла на смену долгой ночи их плена.

Но сто лет прошло, а негры все еще не свободны. Сто лет прошло, а их жизнь все еще трагически сковывают кандалы сегрегации и цепи дискриминации. Сто лет прошло, а негры живут на заброшенных островках бедности посреди огромного океана материального изобилия. Сто лет прошло – негры все еще оттеснены в закоулки американского общества и на своей родной земле оказываются изгнанниками».

Мэри Фишер не была опытным оратором, но когда в 1992 году она выступала перед Республиканским национальным конвентом, ее речь тронула сердца всех присутствующих и миллионов телезрителей во всем мире. Ее первые слова мгновенно захватили аудиторию: «Менее трех месяцев назад на слушаниях в Солт-Лейк-Сити я просила у республиканской партии разрешения снять завесу таинственности, которой окутана проблема СПИДа. Сегодня я пришла сюда, чтобы покончить с этим молчанием.

Я пришла сюда для того, чтобы поставить перед вами трудные вопросы. Мне нужно ваше внимание, а не аплодисменты. Я никогда и подумать не могла, что у меня будет положительный анализ на ВИЧ. Но я верю, что во всем можно найти положительные стороны, поэтому я счастлива, что стою здесь перед вами и перед всей страной».

Однако большинству неопытных ораторов не удается так быстро и кратко оформить свое вступление. Многие из них пытаются начать выступление одним из двух способов, которые нельзя назвать удачными.

По каким-то непонятным причинам новичок зачастую полагает, что обязан быть остроумным, хотя по своей натуре он может быть столь же серьезным, как энциклопедия, и полностью лишенным чувства юмора. Но начиная выступать с речью, он вдруг воображает, что на него снизошел дух Марка Твена или Боба Хоупа. Поэтому он стремится начать свой доклад с юмористической истории, особенно если дело происходит вечером после ужина. Что же происходит в результате? Двадцать против одного, что его речь будет столь же тяжелой и сухой, как словарь. Скорее всего, она не будет иметь успеха. Говоря бессмертными словами Гамлета, она окажется «ничтожной, плоской и тупой».

Если рассказчик допустит несколько подобных осечек перед слушателями, которые заплатили за свои места, то его свистом сгонят со сцены. Но обычно слушатели с симпатией относятся к оратору, поэтому из чистой жалости они могут изобразить пару улыбок, но в глубине души будут испытывать жалость к несостоявшемуся юмористу. Они и сами будут чувствовать себя неловко. Разве вам не приходилось время от времени быть свидетелями такого фиаско? Что может быть более сложного и редкого в нелегком ораторском искусстве, чем умение рассмешить аудиторию? Юмор – дело очень тонкое. Он зависит от индивидуальности, от личности. Либо вы родились с чувством юмора, либо нет.

Помните, что рассказ сам по себе редко бывает смешным. Все зависит от того, как его подать. Девяносто девять из ста человек потерпят сокрушительный провал, если попытаются рассказывать те же истории, которые сделали знаменитым Марка Твена. Прочтите, что рассказывал Линкольн в тавернах восьмого судебного округа штата Иллинойс. Это те самые истории, ради которых люди съезжались за много миль, которые они слушали всю ночь напролет и которые иногда, по словам очевидцев, заставляли слушателей оглушительно хохотать и падать со стульев. Прочтите эти рассказы вслух своей семье и посмотрите, удастся ли вам вызвать хотя бы улыбку.

Вот один из рассказов, который приносил Линкольну оглушающий успех. Попробуйте пересказать его. Только, пожалуйста, в узком кругу, а не перед аудиторией: «Однажды запоздалый путник, пытавшийся добраться домой по грязным дорогам иллинойских прерий, был застигнут грозой. Ночь была черна, как чернила, дождь лил так, будто где-то на небесах прорвало плотину, гром разрывал хмурые тучи словно динамитом. Непрерывные вспышки молний освещали падавшие вокруг деревья. Грохот разрывал барабанные перепонки. Наконец удар грома, более страшный и ужасный, чем все, что этому несчастному путнику доводилось слышать в жизни, поверг его на колени. Обычно он никогда не молился, но тут запричитал: «О Боже, если тебе все равно, то, умоляю, пошли побольше света и поменьше шума»».