Дейл Карнеги - Как выработать уверенность в себе и влиять на людей, выступая публично

А что делать с руками? Забудьте о них. В идеальном случае они должны свободно свисать по бокам. Ни один самый дотошный критик не сможет ничего возразить против такой позы. Кроме того, в этом случае ничто не будет вам мешать свободно и непринужденно жестикулировать ими, когда возникнет необходимость.

Предположим, однако, что вы очень волнуетесь и считаете, что, заложив руки за спину или засунув их в карманы, сможете избавиться от неловкости. Как быть в этом случае? Руководствуйтесь здравым смыслом. Очень многие популярные ораторы во время выступления порой суют руки в карманы. Если у вас есть что сказать людям и вы говорите это убежденно, то не так уж важно, что вы при этом делаете руками и ногами.

Если ваша голова полна идей, а сердце переполнено волнением, то второстепенные вещи как-нибудь уладятся. Ведь самым важным в публичных выступлениях является психологический аспект, а не положение рук или ног.

Это вполне естественно подводит нас к проблеме жестов, о которой написано немало нелепиц. Первый урок в ораторском искусстве преподал мне президент одного колледжа на Среднем Западе. Насколько я помню, этот урок касался жестикуляции и был не просто бесполезным, но и, совершенно очевидно, вредным. Меня учили, что рука должна свободно висеть вдоль туловища ладонью назад, причем большой палец должен касаться ноги, а остальные – быть немного полусогнуты. Затем я должен был поднять руку, описав изящную кривую, и сделать классический жест кистью, поочередно разгибая пальцы, начиная с указательного и заканчивая мизинцем. Проделав это эстетичное декоративное движение, я должен был проделать рукой то же изящное и неестественное движение в обратную сторону и опустить ее к ноге. Все это выглядело крайне вычурно и странно. В этом жесте не было ничего разумного и искреннего. Меня учили поступать так, как никогда не поступает ни один здравомыслящий человек.

Не было даже попытки вложить в движения мою собственную индивидуальность, заставить меня почувствовать желание жестикулировать, сделать этот процесс более живым и естественным, побудить меня к раскованности и непринужденности, к тому, чтобы разбить скорлупу застенчивости, говорить и действовать как живой человек. Весь этот ужасный спектакль был таким же механическим, как пишущая машинка, безжизненным, как оставленное птичье гнездо, и нелепым, как представление марионеток.

Девять десятых всей писанины о жестах – это пустой перевод бумаги и чернил. Любой жест, позаимствованный из книги, будет выглядеть неловким и неестественным. Он должен исходить из вашего сердца, разума, из интереса к рассматриваемому предмету и желания продемонстрировать его так, как видится вам. Право на существование имеют только те жесты, которые возникли благодаря вашим собственным порывам. Грамм импровизации ценнее тонны заученных правил.

Жест нельзя надеть на себя, как пиджак. Это всего лишь внешнее выражение вашего внутреннего состояния, так же как поцелуи, приступы боли, смех или морская болезнь.

Ваши жесты, как и зубная щетка, должны быть сугубо личными. А поскольку все люди разные, то и их жесты должны быть индивидуальными – только в этом случае они будут выглядеть естественно.

Нельзя обучать двух разных людей жестикулировать в одной манере. В предыдущей главе я демонстрировал разницу между Линкольном и Дугласом, выступавшими в роли ораторов. Представьте себе, что долговязый и неуклюжий тугодум Линкольн вдруг начнет жестикулировать в той же манере, что и быстро говорящий, порывистый и утонченный Дуглас. Это было бы попросту смешно.

По словам Герндона, биографа и делового партнера Линкольна, он «жестикулировал не столько руками, сколько головой. Линкольн часто энергично раскачивал ею, стараясь подчеркнуть важность какого-либо заявления. Иногда это движение сопровождалось резким взмахом руки, как будто он метал электрические искры в горючий материал. Линкольн никогда не размахивал руками, словно разрывая пространство вокруг себя в клочья, как это делают некоторые ораторы. Он никогда не пытался добиться сценического эффекта. По ходу речи Линкольн становился более раскрепощенным и менее неловким в своих движениях, приобретая, пожалуй, даже некоторое изящество. Он обладал исключительной естественностью и сильной индивидуальностью, поэтому выглядел вполне достойно. Линкольн презирал блестящие эффекты, показуху, штампы и притворство. Вся значимость и выразительность сказанного подчеркивалась длинным костлявым пальцем правой руки, которым он как бы вколачивал идеи и мысли в головы слушателей. Иногда, чтобы выразить радость или удовольствие, Линкольн поднимал обе руки ладонями вверх под углом около пятидесяти градусов, как бы стремясь обнять образ, который ему понравился. Если он испытывал сильное отвращение к чему-то, например когда осуждал рабство, то вскидывал вверх сжатые кулаки и энергично молотил ими воздух в величественной ярости. Это был один из наиболее эффектных жестов Линкольна, означавших твердую решимость низвергнуть объект своей ненависти и втоптать его в пыль. Его поза во время выступления всегда была уверенной. Поставив ноги вместе, он никогда не выставлял одну вперед другой. Линкольн никогда ни на что не опирался и ни к чему не прикасался. Он почти не менял позу во время выступления. Он никогда не говорил напыщенно и не ходил вперед-назад по сцене. Чтобы расслабить руки, Линкольн частенько брался левой рукой за лацкан сюртука, выставив большой палец вверху, а правую руку оставлял свободной для жестов». Именно в этой позе вы можете видеть его на памятнике в Линкольн-парке в Чикаго.