Полина Боттичелли - Художник должен быть счастливым

Спускаюсь и предъявляю комок сестре:

– Из-за тебя я потеряла вот столько волос. Ты купишь мне хороший восстанавливающий шампунь, или я заберу у тебя столько же волос.

– Забирай!

Я беру её за волосы и начинаю тянуть, а она терпит.

Потом я вспоминаю, что она тянула не так. Я беру сразу всю гриву в охапку и тяну равномерно.

– Ой-ой, больно!

– Лучше купи мне шампунь, к чему терять волосы?

– Ничего я тебе не куплю!

Я смотрю в свои ладони. Волос в 3 раза меньше.

– Я устала. Заберу остатки волос, когда отдохну.

Потом мы обе, не сговариваясь, поехали в йога-центр, помедитировать. Утром поговорили. Я простила ей волосы.

Перед моим отъездом бабушка обняла меня:

– Полечка, прости меня.

– Да что ты, бабуль, я уже всё простила!

Хотя бы с бабушкой я попрощалась по-человечески. Надо будет отправить ей открытку.

– Ну ты даёшь! – изумляется Лиля.

– Сама в шоке, – смеюсь я.

Приходит знакомая Лили, мы болтаем. В телефоне я вижу всё новые и новые перечисления денег от читателей и друзей, и настроение ползёт вверх.

– Ладно, пойду йожиться, до скорого!

– Я тоже скоро приду.

Утром Гоша сказал мне, что сегодня благоприятный день для стрижки волос, поэтому в туалете центра милая утонченная брюнетка с нежными тонкими руками и длинными пальцами обкорнала мои локоны при помощи машинки.

Я собрала остриженные волосы в пакет и забрала с собой.

Прекрасное солнечное утро. Дома тихо. Неспешно умываюсь и сажусь проверять сообщения.

Пишет лучшая подруга моей мамы. Бывшая подруга.

– Полина, мы с сестрой читаем твою книгу, ты здорово пишешь, но мы очень беспокоимся за тебя. Ты правда взяла деньги с родственников?

– Привет! Спасибо, что вам не всё равно, для меня это очень важно! Не беспокойтесь, я сейчас в порядке. Насчёт денег: ты пообщалась с моей мамой?

– Нет, мы с твоей мамой давно не общаемся, но я уверена, что она любит тебя и волнуется.

– Любовь – это прежде всего действия. Я не вижу с её стороны никаких действий и не жду. Она дала мне прекрасное тело, за это ей спасибо. В остальном же для меня она сейчас такой же человек, как все остальные.

– У тебя точно сейчас всё в порядке?

– Да, у меня всё замечательно. Спасибо вам за заботу!

– Мы тебя любим, береги себя, не перегибай палку, ладно?

– Постараюсь. Обнимаю вас!

– И мы тебя!

Моя мама очень часто доставляла мне страдания. Даже когда мы не общались месяцами, она снилась мне и продолжала изводить меня во сне. Но есть у меня одно светлое воспоминание о ней из детства.

Мы жили тогда в глухой тайге вчетвером: мама, папа и мы с сестрой. Я не знаю, что на неё нашло, может быть, они поссорились с папой. Она вдруг взяла меня одну за руку, и мы пошли гулять. Мы шли по тропе, потом полезли на гору. Вокруг стояла тишина летнего леса, пушистые ветви кедров золотились на солнце. Это было, как в сказке. Я нашла сухопутных улиток, мы называли их жирафиумы, настоящего названия не знали. У них были длинные шеи и рожки, как у жирафа. Я уже плохо помню, но, по-моему, у них даже были голубые глаза.

Тогда я видела её, как маму: добрую, мягкую. У неё были пышные длинные волосы. До сих пор я считаю, что она очень красивая, но она очень одинокая, наверное.

Когда папа попал аварию, я не могу представить, каково ей было. Конечно, у неё было очень трудное детство. Мужчины в её жизни всегда представали в роли извергов гораздо хлеще Синей Бороды. Тут речь идёт о попытках изнасилования, рукоприкладстве, изгнаниях из дома и подобных историях. По её же словам, мой папа был единственным мужчиной в её жизни, который был с ней бесконечно добр и терпелив. Они очень любили друг друга!

Я помню мамин рассказ:

– Мы поехали на практику в деревню. У меня тогда был ухажёр. Мы стояли в сельском клубе и разговаривали. Вдруг открылась дверь, и я увидела мужскую фигуру в телогрейке и резиновых сапогах. Я ещё не видела лица, но сразу подумала: вот такой у меня должен быть муж.

Он почему-то прямым шагом сразу направился ко мне.

Тут я хочу вставить ремарку и описать папину внешность.

Ростом он был где-то 192 см, точно не помню. Широкие плечи, ровные ноги, крепкий и стройный. У меня есть много его фотографий в трусах. Телосложение у него было как у Аполлона. Когда он лежал в реанимации, голый и беспомощный, медсестры сбегались посмотреть на красавца. Темные густые волосы, усы и борода. Она очень ему шла. Весёлые глаза, выдающийся нос. Я помню, когда он с треском начинал смеяться, я любовалась его ровными белыми зубами.