Евгений Бульба - Биология и Буддизм. Почему гены против нашего счастья и как философия буддизма решает эту проблему

Что же взволновало маститого профессора? Нэш показал, что возможно равновесное и устойчивое состояние системы, состоящей из членов, преследующих собственные интересы. То есть преследование каждым участником своих личных целей не обязательно должно разрушать систему и выявлять единоличного победителя.

Равновесие по Нэшу звучит следующим образом: игрок не может увеличить выигрыш, изменив свою стратегию, если его партнеры своих стратегий не меняют.

В случае одиночной дилеммы заключенного равновесие Нэша выразится во взаимном предательстве, в случае повторяющихся дилемм с одними и теми же партнерами – в сотрудничестве.

Еще одно определение. Равновесие возникает тогда, когда стратегия каждого игрока является оптимальной реакцией на стратегии, принятые другими игроками, и отклоняться от выбранной стратегии не выгодно никому [64] Ридли М. Происхождение альтруизма и добродетели. М.: Эксмо, 2013. .

Такое равновесие основано на том, что называется ненулевой суммой. Этим термином в теории игр назвали то, с чем мы встречаемся каждый день. Можно сказать, что ненулевая сумма взаимодействий – это основа социальной жизни. На ней основано разделение труда, торговля, любопытство и сплетни.

В чистом виде с этим мы уже знакомились на примере тех же летучих мышей. До появления теории игр господствовало представление, что в результате дарения сумма результата нулевая. Например, отдающий теряет порцию еды, принимающий приобретает итог: –1+1=0. Такая ситуация на самом деле постепенно замораживает любое движение.

В действительности происходит следующее. Допустим, летучая мышь отдает отощавшей соседке пятую часть содержимого желудка. Для нее это почти ничего – то самое «–1», однако для принимающей это гораздо больше. Если мышь истощена, то это возможность дожить до следующей охоты, то есть одна порция для нее важнее, чем полный желудок при других обстоятельствах. Она эквивалентна, например, трем (по крайней мере так мышь могла бы думать, если бы обладала логикой математика из теории игр). Получаем, что первая мышь теряет (–1), а вторая приобретает условно +3, итог –1+3=2. А если она временно нездорова или ей несколько дней не везло, то в этом случае одна порция поистине бесценна – практически это цена жизни. Когда в следующий раз эти мыши поменяются местами, выигрыш бывшего благодетеля также составит 3, а суммарная выгода их взаимного обмена будет 2+2.

После проведения подобных параллелей возникает закономерный вопрос: так что же, животные (летучие мыши) с таким маленьким мозгом анализируют и просчитывают все эти варианты? Значит, у них есть понятие выгоды и надежда на то, что партнеры выручат их в трудную минуту?.. Очевидно, что нет. Подобные сложные концепции неизбежно отразились бы на многих чертах их общественной жизни. Следовательно, остается очень неудобное для моралистов предположение, что склонность к сотрудничеству в них заложена генетически. Это серьезное заявление, и если оно справедливо, то, возможно, у всех общественных животных, включая нас, есть врожденная склонность к альтруистическому поведению. После таких далеко идущих предположений становится понятным, почему столь далекие от биологии существа, как математики, заинтересовались взаимоотношениями животного мира.

Основной задачей математической проверки взаимоотношений животных было установить, возможно ли вообще такое состояние, в котором животные, соперничая, тем не менее налаживают сотрудничество и создают сообщество. Это было внове, потому что до тех пор считалось, что животные группы состоят из яростно конкурирующих особей, что в этих системах присутствует только борьба и что «побеждает сильнейший», который в процессе выживания просто уничтожает или прямолинейно подчиняет всех. Именно такой виделась картина в животном мире, и именно на таком образе строились экономические теории. Итак, математики заинтересовались – возможно ли в живой природе среди общественных организмов равновесие по Нэшу, и если возможно, то как должны вести себя участники?

Но вернемся к истории, которая сама по себе напоминает детективный сюжет. Получив рецензию Гамильтона, Триверс издал статью. На этом история не закончилась. Гипотеза была правдоподобна, но это была лишь одна из гипотез. Прошло десять лет, и Гамильтон получил статью политолога Роберта Аксельрода с результатами турниров компьютерных программ-кооператоров, полностью и независимо подтверждающих выводы Триверса о реципрокном альтруизме.