Вячеслав Фаритов - Онтология трансгрессии. Г. В. Ф. Гегель и Ф. Ницше у истоков новой философской парадигмы (из истории метафизических учений)

Ницше формулирует свое отношение к гегелевской диалектике следующим образом: «Мы, немцы, – гегельянцы, даже если бы никогда не было никакого Гегеля, поскольку мы (в противоположность всем латинянам) инстинктивно отводим становлению, развитию более глубокий смысл и более богатую значимость, чем тому, что «есть», – мы едва ли верим в правомочность понятия «бытия». [391](«Wir Deutsche sind Hegelianer, auch wenn es nie einen Hegel gegeben hätte, insofern wir (im Gegensatz zu allen Lateinern) dem Werden, der Entwicklung instinktiv einen tieferen Sinn und reicheren Werth zumessen als dem, was «ist» – wir glauben kaum an die Berechtigung des Begriffs «Sein»). [392]При этом он не приемлет попытку Гегеля «убедить нас напоследок в божественности бытия с помощью нашего шестого чувства, «исторического чувства». [393]Ницше, таким образом, принимает диалектический, связанный с трансгрессией, отрицанием, становлением аспект учения Гегеля и подвергает критике его трансценденталистский аспект, связанный с утверждением Бога, высшего Разума, абсолютной тотальности. Учение Ницше высвобождает трансгрессию из подчиненного положения по отношению к трансценденции, прорывая тем самым границы всеохватывающей и всезавершающей гегелевской системы.

При этом Ницше не утверждает трансгрессию в качестве единственной или хотя бы приоритетной перспективы бытия. Трансценденция, согласно Ницше, принадлежит к необходимым условиям существования не в меньшей степени, чем трансгрессия. Трансгрессия может даже оказаться губительной для существования: «Если же, напротив, учения о верховности становления, о текучести всех понятий, типов и родов, об отсутствии серьезного различия между человеком и животным, – учения, которые я считаю хотя и истинными, но смертоносными, – будут хотя бы в течение одного человеческого века распространяться среди народных масс…, то никто не должен удивляться тому, что народ будет гибнуть благодаря эгоистической мелочности и эгоистическому ничтожеству». [394]Одним из таких учений о «верховности становления, о текучести всех понятий, типов и родов» является диалектика Гегеля – возможно, именно поэтому Гегель снабдил свою систему мощным противовесом трансценденции, дабы избежать смертоносного воздействия такой истины. Все это показывает, что взаимоотношения между трансгрессией и трансценденцией носят в философии Ницше весьма сложный характер и не могут быть сведены к банальному переворачиванию платонизма.

В первом приближении все многообразие перспектив существования, представленных в учении Ницше, можно распределить по двум группам. Во-первых, это перспективы трансгрессии, характеризующиеся стремлением к разрушению, к изменению, к новому, к будущему, к становлению. Во-вторых, это перспективы трансценденции, характеризующиеся установкой на фиксацию, увековечение и бытие. [395] Это перспективы Гераклита и Парменида. На первый взгляд, может сложиться впечатление, что выделение этих перспектив полностью соответствует у Ницше разграничению морали рабов и господ. Однако такое предположение будет ошибочным: и трансгрессия и трансценденция могут, согласно Ницше, быть перспективами как восходящей, сильной, так и нисходящей, ослабевающей жизни, [396]как морали господ, так и морали рабов. Поэтому в учении Ницше следует выделять четыре группы перспектив: перспективы трансгрессии и трансценденции и перспективы восходящей и нисходящей жизни (или воли к власти). Взаимоотношения между этими перспективами можно представить в таблице:

Все четыре фундаментальные бытийно-смысловые перспективы вписываются у Ницше в одну универсальную перспективу, которую он называет жизнью. Подобно тому, как у Гегеля Дух не был трансцендентной субстанцией, но представлял собой имманентный процесс развертывания заложенных в нем потенций бытийно-смысловой определенности, у Ницше жизнь не являет собой некую метафизическую сущность и первоначало, но есть процесс становления, созидания и отмирания, восхождения и нисхождения множества гетерогенных бытийно-смысловых перспектив. Сама жизнь есть перспектива и перспективность, организация, движение и деструкция перспектив.

Перспективы восходящей и нисходящей жизни, так же, как и трансгрессии и трансценденции, сами по себе у Ницше лишены моральных оценок: каждая перспектива устанавливает свои критерии добра и зла, свою шкалу моральных ценностей. Для жизни необходимы все виды перспектив существования в их диалектическом взаимодействии, поскольку сама жизнь в понимании Ницше представляет собой диалектический и трансгрессивный феномен: «Смотри, – говорила она, – я то, что всегда должно преодолевать самое себя. Конечно, вы называете это волей к рождению или стремлением к цели, к высшему, дальнему, более сложному: но все это единое и тайна. Лучше погибну я, чем отрекусь от этого единого; и поистине, где гибель и листопад, там, смотрите, жизнь жертвует собой – ради власти! Пусть буду я борьбой, и становлением, и целью, и противоречием целей; ах, кто угадывает мою волю, угадывает также, какими кривыми путями она должна идти! Что бы ни создавала я и как бы ни любила я это, – скоро должна я стать противницей ему и моей любви: так хочет моя воля». [397](«Siehe, sprach es, ich bin das, was sich immer selber überwinden muss. Freilich, ihr heisst es Wille zur Zeugung oder Trieb zum Zwecke, zum Höheren, Ferneren, Vielfacheren: aber all diess ist Eins und Ein Geheimniss. Lieber noch gehe ich unter, als dass ich diesem Einen absagte; und wahrlich, wo es Untergang giebt und Blätterfallen, siehe, da opfert sich Leben – um Macht! Dass ich Kampf sein muss und Werden und Zweck und der Zwecke Widerspruch: ach, wer meinen Willen erräth, erräth wohl auch, auf welchen krummen Wegen er gehen muss! Was ich auch schaffe und wie ich’s auch liebe, – bald muss ich Gegner ihm sein und meiner Liebe: so will es mein Wille»). [398]