Алеся Лонская - Репортаж - От идеи до гонорара

Дело в том, что обыватели здесь путают второй и третий законы логики. Третий закон гласит: «Из двух взаимоисключающих суждений одно истинно, другое ложно, а третьего не дано. А есть или В, или не-В». Но что такое взаимоисключающие понятия? Человек либо сепаратист, либо несепаратист, третьего не дано. Но в понятие «несепаратист» входит очень много вариантов, и нельзя из посылки «Вася не поддерживает сепаратистов» сделать вывод «Вася поддерживает нацгвардию Украины и хочет убить всех сепаратистов». Но люди с групповым мировоззрением мыслят именно так: «кто не с нами — тот против нас». Эта фраза сама по себе нарушает второй закон логики. Поэтому среди людей крайних мировоззрений вы очень редко сможете встретить умного человека, способного видеть ситуацию в целом, видеть всю шкалу, а не только крайние варианты. И вас, конечно, причислят либо «к нашим», либо к врагам.

Пока вы в белом секторе — вы понятны и вам доверяют. Но от вас ждут, что вы принимаете на себя некие обязательства по освещению ситуации «из белого сектора». Как только они увидят, что вы «не залили черным» все остальное поле — вас тут же причислят к врагам. Самое простое следствие этой глупости — куча комментариев под вашим репортажем из рода «статья не объективна». Причем необъективной назовут ее представители обоих противоположных лагерей. Это нормально. Так, когда я писала репортаж про школу для детей мигрантов то либералы обвинили меня в поддержке националистов, а националисты — в ущемлении достоинства русской нации.

Менее вероятный, но более опасный сценарий взаимоотношений с героями — вот такой:

С коллегой Штефаном Шоллем из немецкого Südwest Presse нас задержали вечером в пиццерии, где мы ужинали, отписавшись для наших газет по референдуму. Четверо мужчин подсели к нам за столик, и один из них заявил, что к материалам Штефана вопросов нет, а от меня они хотят объяснений.

— Почитали твои материалы. Что значит: «Такие бюллетени выглядят как напечатанные на принтере»? — спросил один.

— Эта фраза: «почти не видно молодежи» — ложь,— сказал другой.— Все голосовали!

— Но я видел очень мало молодежи,— сказал я.

— Значит, ты не туда смотрел,— объяснили мне.— Зачем ты так сделал? Нет, он там и правильно написал — что с…-мэр нас реально кинул с помещениями, а мы все сами решили.

— Это да. Ладно, братан, ты пойми просто, что вы все, пресса эта,— наше оружие. Без вас мы че? Просто ты пишешь мутно, братан, а надо проще, чтоб все поняли, что нас тут давят бендеры, а мы реально нормальные люди, не террористы, за правду стоим, короче.

— Вроде все как есть пишешь, а про молодежь — зачем эта информация? Ладно, мы просто поговорить хотели. Сейчас поехали с нами на площадь.

На главной площади Артемовска было шумно. Кто-то из активистов нашел в украинском издании lb.ua перепечатку моей заметки о пропавшем мэре Артемовска, в заголовок украинские коллеги вынесли «Сепаратисты похитили мэра». «Так он пишет для бендеров!», «Мы для тебя сепаратисты, с…?», «Засланная тварь!»

Люди окружили только меня, а коллегу Штефана Шолля не трогали. Пока меня еще не оросили в машину и не увезли на допрос — это будет чуть позже — Штефан пытался уговорить людей на какую-то «мировую». Но его не слушали. А в какой-то момент пригрозили: еще будет лезть, и его расстреляют прямо здесь же.

Хотя вооруженных ополченцев было немного. «Линчевать» пришли в основном простые жители. Но объяснять им что-то оказалось бесполезно — люди не хотели слушать.

Как от шпиона они требовали признаний, что я работаю на «Правый сектор», кто-то сказал, что надо получить от меня раскаяния и записать их на видео, а кто-то говорил, что я прямо сейчас должен публиковать опровержение.

С каждой минутой мои преступления становились все более фантастическими, а намерения людей в толпе все серьезней.

Объясниться мне не давали. Вокруг собралось, наверное, полсотни человек. Наконец люди на площади заговорили, что я работаю на СБУ, ЦРУ, США, а человек, забравший у меня пресс-карту, сказал, что я американец, который овладел русским языком и подделал удостоверение «Новой газеты». Кто-то схватил меня за рюкзак.

Я закрыл голову руками — удары посыпались с разных сторон, откуда можно было дотянуться, и я присел на землю. Били женщины и мужчины. Кто-то сказал, что это «месть за наших сыновей, которые гибнут под Славянском и Краматорском за свободу»; люди кричали, что их не слышат и «не слышали все эти годы». Кто-то ударил меня, сказав: «Какие мы террористы, с… ты!»