Ольга Сидорова - Современная литература Великобритании и контакты культур

Анализ англоязычных цитат и вкраплений в тексте «Писем русского путешественника» позволяет сделать несколько наблюдений. Во‐первых, автор постоянно демонстрирует прекрасное знание английской литературы: цитата из Шекспира приведена в самом начале произведения («я… хотел бы, как говорит Шекспир, выплакать сердце свое ») (с. 35), диалог о стерновском герое Йорике ведется им в Кале накануне визита в Лондон. Всего имя Шекспира упоминается в разных текстах более 30 раз. В очерке «Литература», инкорпорированном, подобно другим очеркам, в «Письма» из Англии 19 19 Ю. Лотман пишет: «Недостаток реальных наблюдений Карамзин скрывал, включая в письма обзорные статьи, такие как “Театр”, “Литература”, “Семейная жизнь”, явно основанные на книжных источниках и даже имеющие заглавия на манер журнальных статей» [Лотман, 1987, с. 178]. , он, давая высочайшую оценку творчеству Шекспира, отмечая заслуги перед европейской литературой «лучших романистов и лучших историков» (с. 481), таких как Ричардсон, Фильдинг, Робертсон, Юм, Гиббон, пишет несколькими строками ниже: «Новейшая английская литература совсем не достойна внимания» (с. 481). Полагаем, что подобное критическое отношение Карамзина вызвано прежде всего причинами объективного характера – с меной эпох и направлений в английской литературе.

Также обращает на себя внимание способ передачи английских имен, названий, титулов в русском тексте «Писем». При их написании кириллицей в абсолютном большинстве случаев они транслитерируются, то есть автор отражает их буквенный состав, что в целом было характерно для указанного периода (отметим, что в современной теории и практике перевода предпочтительной считается транскрипция подобных элементов). Так, читатель находит в тексте произведения Карамзина следующие примеры транслитерации: «Лади» (с. 429) – Lady , современный вариант – « леди»; «Кантербурри» (с. 431) – Canterbury ( совр . Кентербери); принц Валлисский (с. 439) – Prince of Wales (принц Уэльский); «Навгат» (с. 445) – Negate (Ньюгейт); «Часер» (с. 481) – Chaucer (Чосер); «Невтон» (с. 490) – Newton (Ньютон); «Карю» (с. 492) – Carew (Карью); «Бакан» (с. 498) – Bacon (Бекон) и др. В других случаях автор предпочитает смешанный перевод (например, «Новый Йорк» (с. 451) – совр . Нью Йорк), транскрипцию в сочетании со смешанным переводом («Кьюсский сад» – Kew Gardens (с. 493) – совр . сад Кью) и даже различные варианты для передачи одного и того же английского слова hall – « Уайт галл ( White Hall )» (с. 458) и «славная Вестминстерская зала ( Westminster Hall )» (с. 484).

Полагаем, что подобная неупорядоченность элементов английского языка при передаче их на русский язык свидетельствует прежде всего об отсутствии традиции подобного рода. Действительно, английский язык лишь начинал входить в сферу интересов русского образованного человека, и произведение Карамзина наглядно это демонстрирует.

В целом ряде случаев писатель передает реалии английской жизни при помощи описательного перевода, или объяснения, при этом такие объяснения в разных частях текста могут не повторять друг друга дословно. Так, в «Письмах» встречаются «кофейный дом» (с. 451, 466), «эстампные кабинеты» (с. 442), «питейные домы» – « где народ пьет чай и пунш, ест сыр и масло, таверны, или питейные домы» (с. 483). Зачастую, подчеркивая экзотический характер варваризма, автор выделяет его графически курсивом. Приведем еще примеры подобного рода: « тротуары, или камнем выстланные дорожки для пеших» (с. 429); « тротуар » (с. 437), «широкие тротуары , которые по‐русски можно назвать намостами » (с. 441). Фактически Карамзин предлагает два неологизма для обозначения конкретного предмета, один («намост») создан с использованием ресурсов русского языка, другой является заимствованием от французского trottoir – « семенить» (в английском также существует глагол to trot ). Приведем другие примеры использования в тексте не знакомых современникам автора, но кажущихся ему характерными английских слов, не имеющих аналогов в русском языке: «ужин наш состоял из жареной говядины, земляных яблок, пудинга и сыру» (с. 431); «ростбиф, потаты , пудинги» (с. 443); « сплин » – в сноске внизу страницы «то есть меланхолия» (с. 432); «его (то есть англичанина) болезнь, сплин » (с. 495); «английский сплин. Эту нравственную болезнь можно назвать и русским именем, скукою » (с. 500).

Изучая стадии проникновения лексики одного языка в другой, современные исследователи характеризуют начальный этап их появления в принимающем языке как ступень проникновения [Аристова, с. 8]. «Проникновения» первоначально часто соотносимы лишь с иностранной (в нашем случае с английской) действительностью: например, в первом русском крупном словаре иностранных слов Н. М. Яновского (1803–1806), в котором, не считая морской терминологии, зафиксировано около 120 англизмов, встречаем: «Бифстекс – английское кушанье из большого куска жирной говядины» (цит. по: [Аристова, с. 9]). В «Письмах» Карамзина находим: « Ростбиф, бифстекс есть их обычная пища» (с. 432). Другим признаком проникновения в иностранный язык служит неустойчивость в написании (см., например: «леди» – «лади»), а также сохранение английского написания ( hall ). Известно, что далеко не все «проникновения» становятся впоследствии полноценными заимствованиями и проходят этап укоренения и ассимиляции в принимающем языке: если иноязычное слово появляется под влиянием языковой моды, имеет близкие синонимы в принимающем языке, «проникновение» может оказаться краткосрочным или ограниченным по употреблению. Так, широко использовавшееся Карамзиным, а вслед за ним и другими литераторами, в том числе Пушкиным, слово «сплин» включается в современные толковые словари русского языка с пометой «устаревшее», кроме того, представляется, что и в ХIХ в. оно носило книжный, то есть ограниченный характер.