Джордж Клейсон: Первый богач в Вавилоне

Я часто выходил за городские ворота, чтобы предложить свой товар надсмотрщикам рабов, строивших стену. Мне было неприятно видеть, как обращаются с рабами, но надсмотрщики всегда охотно брали мой товар. Однажды я с удивлением увидел Забадо — он стоял в очереди вместе с другими рабами, чтобы наполнить кирпичами корзину. Он был измождён и согбен, а спину его покрывали шрамы и незажившие рубцы от бича. Я пожалел его и протянул ему коржик, который он сожрал, как голодный зверь. Увидев жадный огонь у него в глазах, я сбежал, опасаясь, что он отнимет у меня поднос.

— Почему ты так тяжело работаешь? — спросил однажды Арад Гула. Ты сегодня задал мне точно такой же вопрос, помнишь? Я пересказал Араду Гуле слова Мегиддо о труде и о том, что труд станет моим лучшим другом. Ещё я с гордостью показал Араду Гуле свой кошель и объяснил, что коплю деньги, чтобы выкупиться из рабства.

— А когда ты будешь свободен, чем станешь заниматься? — поинтересовался Арад.

— Хочу стать купцом.

Тут и он рассказал о себе нечто такое, чего я никак не ожидал:

— Ты не знаешь, что я тоже раб. Я веду торговлю на паях со своим хозяином.

— Замолчи! — крикнул Хадан Гула. — Я не стану слушать ложь, порочащую моего деда. Он не был никаким рабом.

Глаза Хадана Гулы гневно сверкали.

Шарру Нада остался спокоен:

— Я уважаю твоего деда за то, что он выбрался из бедственного положения и стал уважаемым жителем Дамаска. Хотел бы я знать: а ты, его внук, достоин деда? Хватит ли у тебя отваги взглянуть в лицо истине, или ты предпочитаешь жить в сладостных заблуждениях?

Хадан Гула выпрямился в седле. С трудом сдерживая чувства, он ответил:

— Моего деда любили все. Он творил добрые дела без счёта. Когда наступил голод, разве не он купил зерно в Египте, доставил караваном в Дамаск и раздал жителям, чтобы никто не голодал? А теперь ты говоришь, что он был всего лишь презренным рабом в Вавилоне.

— Он был бы презренным, если бы так и остался рабом в Вавилоне. Но он своими собственными усилиями стал великим человеком в Дамаске. Воистину сами боги попустили его несчастья, чтобы потом вознаградить всяческими благами, — ответил Шарру Нада. И продолжал: — Поведав мне, что он тоже раб, твой дед объяснил, что спешит выкупиться на волю. Теперь у него хватало на это денег, но он не знал, чем заниматься дальше. Торговля коврами пришла в упадок, и Арад Гула боялся остаться без поддержки хозяина.

Я отговаривал его от нерешительности:

— Не цепляйся за хозяина. Скорее выкупись на волю, чтобы снова почувствовать себя свободным человеком. Действуй как свободный человек и добейся успеха как свободный! Реши, чего тебе хочется, и трудись для достижения своей цели!

Арад Гула был благодарен, что я пристыдил его за трусость, и пошел своим путем.

Однажды я снова вышел за городские ворота и удивился собравшейся там огромной толпе. Я спросил человека в толпе, что происходит. Он ответил:

— Ты что, не слышал? Поймали беглого раба, который убил одного из дворцовых стражей и пытался бежать. Сегодня его за это забьют бичами до смерти. Даже сам царь будет присутствовать при казни.

Вокруг места казни зрители так толкались, что я не стал подходить ближе — боялся, как бы не перевернули мой поднос. Я залез на недостроенную стену, чтобы смотреть через головы толпы. Мне повезло — я увидел самого царя Навуходоносора: он проехал мимо меня в золотой колеснице. Я никогда не видел такого величия, таких роскошных одежд и драпировок из золота и бархата.

Самой казни я не видел, только слышал вопли несчастного раба. Я удивлялся, как такой благородный и красивый царь может смотреть на ужасные мучения человека. Но я увидел, что царь смеется и шутит с придворными, и понял, что он жесток. Я также понял, почему с рабами на постройке стен обращаются так ужасно.

Когда раб умер, его тело подвесили на столбе, привязав верёвкой за ногу, на всеобщее обозрение. Толпа начала редеть, и я подошел поближе. На груди трупа я увидел татуировку — двух переплетенных змей. Это был Пират.

Когда я в следующий раз встретил Арада Гулу, он был совершенно другим человеком. С кипучей радостью он приветствовал меня:

— Воззри, раб, которого ты знал, теперь свободный человек. Твои слова оказались волшебными. Ковры стали продаваться лучше, и моя выручка растет. Моя жена вне себя от счастья. Она свободнорождённая, племянница моего хозяина. Она хочет, чтобы мы переехали в другой город, где никто не будет знать, что я когда-то был рабом. Тогда нашим детям никто не будет колоть глаза несчастьями их отца. Труд стал моим лучшим другом. Он помог мне вновь обрести уверенность в себе и умение продавать.