Иосиф Дискин - Альтернативы «российского прорыва»

Консервативная формула перемен всегда конкретна: ее требуется определять каждый раз заново с учетом времени, пройденного пути и перспективных целей.

Круг ценностей и целей, которые нуждаются в приоритетном внимании, актуализации и реализации, не может быть определен заранее раз и навсегда. Определение конкретной формулы консервативных перемен – это всегда новый и ответственный политический выбор. Консервативная модернизация – это умные перемены» [283].

Эта обширная цитата показывает совпадение по многим аспектам приведенного выше авторского видения концепции Стратегии «российского прорыва», с одной стороны, и позиции видного политолога, с другой. Существенно также и то, что эти согласующиеся между собой выводы получены исходя из разных дисциплинарных парадигм и подходов.

Одновременно в нашей науке предпринимались усилия и иного рода. Так, видный отечественный демограф А.Г. Вишневский представил свое видение советской модернизации как модернизации консервативной [284]. Очевиден исходный посыл автора противостоять попыткам использовать советскую модернизацию в качестве примера успеха, образца для нового «прорыва».

В работе представлен обстоятельный анализ социально-экономических процессов в нашей стране. Этот материал не может быть просто отброшен при обсуждении исходных предпосылок стратегии «российского прорыва». Его необходимо учитывать, но при условии введения хода соответствующих процессов в контекст реально наличествовавших в тот период альтернатив.

При таком подходе станет видна несостоятельность главной посылки автора о консервативной природе советской модернизации. Следует обратить внимание на то, что консервативную природу советской модернизации автор рассматривает в качестве неоспоримого довода для негативной ее оценки. Такая предзаданность сама по себе уже вызывает сомнение. Она возможна лишь при условии отказа от критерия values free, при априорном предположении, что либеральные ценности, лежащие в основе «правильной» модели модернизации, находятся вне анализа.

Как представляется, работе также недостает важного измерения: соотношения идеологической телеологии, из которой исходили большевики в своей стратегии построения социализма, с одной стороны, и консервативных уступок требованиям практической жизни, с другой. Безусловно, анализ советских преобразований выявляет определенную консервативную компоненту, которая была связана с вынужденными уступками, которые делали власти под напором общественных реалий. Яркий пример таких уступок – введение в колхозах трудодня вместо существовавшего раньше уравнительного распределения.

Попытки же аргументировать, что в самой большевистской идеологии преобладают консервативные корни, вряд ли состоятельны. Телеологическая идея научного переустройства мира (во многом, как уже отмечалось, взамен телеологии религиозной) – фундамент марксизма – ортогональна генетическим ориентирам консерватизма. Тот, отмеченный в настоящей работе факт, что большевистская агитация обращалась к актуализированным консервативным ценностям большинства, вряд ли может стать аргументом в изменении сущностного характера советской модели модернизации. Разобранные выше дискуссии о пятилетнем плане выступают значимым аргументом.

Столь подробный разбор этой работы обусловлен тем, что он позволяет увидеть те проблемы, которые возникают в рамках формирования консервативного дискурса.

В результате активные, зачастую разнонаправленные усилия по развитию консервативного дискурса привели к значительному результату. Еще десяток лет назад понятие «консервативная модернизация» воспринималась как оксюморон, как «жареный лед». Сегодня эти представления укоренились в экспертной и научной среде. Свидетельством этого является то, что за последнее время понятие «консервативная модернизация» не только стало часто использоваться, но и превратилось в определенный критерий, с которым соотносятся различные проблемы как современного, так и исторического развития.

В то же время читатель может оценить, что представленные выше суждения и определения еще далеки от возможностей их непосредственного использования в стратегическом планировании. Они все же больше результат философских аналитических построений, с трудом поддающихся эмпирической верификации, необходимой для построения прочных стратегических конструкций.