Джеймс Маккол - Лицо по частям. Случаи из практики челюстно-лицевого хирурга - о травмах, патологиях, возвращении красоты и надежды

Первые 10 лет хирурги учатся делать операции, а следующие 5 лет – понимать, когда эти операции делать не стоит.

Подобно большинству студентов-медиков, я начал свое обучение, полагая, что врачи способны найти решение любой проблемы со здоровьем, однако всем из нас в итоге приходится усвоить, что некоторые проблемы не могут быть разрешены. Некоторые пациенты и вовсе идут на поправку сами по себе, пока мы пытаемся понять, что с ними не так. Я частенько в шутку говорю своим пациентам, что моя задача – сделать так, чтобы им стало лучше, ну, или хотя бы не сделать хуже, и по возможности приписать себе заслугу в их выздоровлении. Порой наступает момент, когда любые дальнейшие попытки лечения пациента с помощью медицинских или хирургических мер будут лишь продлевать его мучения. Каждый из нас должен научиться понимать – и это очень мучительный урок, – когда следует признать поражение и отступить. Вместе с тем иметь дело со смертью и умирающими людьми крайне непросто, и всегда возникает вполне понятное желание не спешить с признанием неизбежного. Эта черта искореняется через силу и после долгих лет работы.

Я помню одну женщину, Дженнифер, которую с сильными болями доставили в отделение неотложной помощи в Глазго. Она длительное время страдала от рассеянного склероза, а затем у нее возникли проблемы с животом, для которых не было никакой видимой причины, ей явно сильно нездоровилось. Ее, как и полагается, госпитализировали и положили к нам в отделение, и я отправился осмотреть ее вместе с консультантом, полагая, что мы сможем ей помочь. Тогда я все еще полагал, что мы для каждого можем что-то да сделать. В конце концов, задача врачей – решать людские проблемы.

Дженнифер находилась в палате вместе с родными, мы попросили их подождать снаружи и стали ее осматривать. Стянув покрывало, я увидел, что ее кожа приобрела фиолетовый цвет и покрылась пятнами от пупка до ступней. Посмотрев на нее какое-то время, консультант жестом дал мне понять, чтобы я вернул покрывало на место. Он отошел от кровати и шепотом сказал:

– Боюсь, она не выживет. У нее в животе случилась сосудистая катастрофа, аневризма или что-то в этом духе, и с учетом ее общего состояния, а также последствий рассеянного склероза, к сожалению, ей больше ничем нельзя помочь.

Он сообщил Дженнифер эти печальные новости, после чего отвел в сторону ее мужа, чтобы обо всем рассказать. Другие врачи, возможно, попытались бы продлить ей жизнь с помощью обширных операций, тем самым только растянув ее мучения и отчаянные переживания ее родных, которые привели бы к тому же трагичному итоговому результату. Таким образом, этот консультант, безусловно, оказался прав, быстро придя к заключению, что от дальнейшего лечения не будет никакого толку, что оно не принесет ей ничего хорошего, а лишь даст ложную надежду как ей, так и ее родным. Гораздо лучше, вне всякого сомнения, сообщить ей и ее родным горькую правду, дать ей обезболивающее и предоставить им немного времени на прощание в спокойной и умиротворенной обстановке. Времени на это у них оказалось совсем мало, поскольку в тот же день она умерла, освободившись наконец от своего рассеянного склероза.

В 1990-х врачам доплачивали за составление свидетельства о смерти пациента. На эти неплановые надбавки я всегда покупал что-нибудь долговечное в качестве напоминания об умершем человеке.

Я принимал участие в составлении свидетельства о ее смерти. Ее тело кремировали, а когда после смерти пациента в больнице планируется кремация, необходимо заполнить специальную форму: частично его заполняет младший врач, а частично – старший. Нам всегда за это доплачивали, и в конце 1990-х для молодого человека с относительно скромной зарплатой младшего врача это была довольно приличная сумма: 40 или 50 фунтов. Тем не менее, хотя мне постоянно и не хватало средств, я никогда не тратил эти деньги на еду, выпивку или что-либо в этом духе. Я покупал на них что-нибудь долговечное, чтобы оно напоминало мне о человеке, чья кончина принесла мне эту незапланированную надбавку.

В тот раз я отправился в расположенный в Глазго книжный магазин и купил книгу о скульптуре «Оплакивание Христа» (пьете) Микеланджело, изображающей лежащее на коленях у Девы Марии тело Христа после распятия. Я всегда был большим поклонником искусства эпохи Возрождения, и Микеланджело в частности, из-за красоты его работ, а также точного изображения человеческой анатомии, а «Оплакивание Христа» – прекрасное творение мастера, навеки идеально запечатлевшего в камне плоть и ткань. Внутри книги я написал инициалы Дженнифер и «Покойся с миром», и она до сих пор лежит у меня на полке. У меня есть ряд других книг, приобретенных при похожих трагических обстоятельствах, каждая из которых служит мне напоминанием о пациенте, которого мы, к сожалению, оказались не в состоянии спасти.