Джеймс Маккол - Лицо по частям. Случаи из практики челюстно-лицевого хирурга - о травмах, патологиях, возвращении красоты и надежды

На пяти этажах медицинских отделений я чувствовал себя как на войне, хотя порой и выпадала возможность немного перевести дух. На одном из дежурств я помогал в родильном отделении, и было волнительно принимать участие в появлении на свет новой жизни. По очевидным причинам большинство родителей были взволнованы еще больше, однако одна бывалая мать выглядела на удивление безучастной к происходящему. Когда я сказал ей, что у нее родился здоровый мальчик, и предложил взять его на руки, она, задумавшись на пару секунд, ответила: «Нет, можешь не беспокоиться, сынок. Когда мне разрешат покурить?»

В первый день интернатуры под моей ответственностью оказалось 104 пациента.

Моя хирургическая подготовка началась в отделении, где лечилось много пациенток с раком груди, а также была палата неотложной помощи, где, как правило, имели дело с пациентами, жалующимися на острые боли в животе. Моя работа здесь была совершенно неинтересной и чисто административной – я только и делал, что заполнял бумаги, даже толком не присутствуя в операционной. Мне удалось попасть туда всего дважды, да и то когда подвернулась возможность пробраться туда тайком. Мое появление сопровождалось всевозможными комментариями: «Черт, да у нас тут энтузиаст, и чем ты хочешь заняться?» – либо менее дружелюбными: «Что ты тут делаешь и кто выполняет твою работу в отделении?»

Однажды мне позволили ассистировать на операции по удалению почки, и я усвоил очень полезный урок. Во время процедуры с одной из артерий пациента соскочил зажим, спровоцировав пугающий фонтан багровой артериальной крови. Даже консультант выглядел какое-то время обеспокоенным по этому поводу, однако он просто остановил кровь, надавив на артерию пальцем, и попросил операционную медсестру зажим покрепче. Его хладнокровная, молниеносная реакция дала мне возможность понять, насколько важно в подобных ситуациях сохранять максимальное спокойствие. Когда вокруг хлещет кровь, можно запросто поддаться панике или предпринять поспешное действие, которое только усугубит ситуацию, в то время как практически всегда можно просто пережать кровеносный сосуд рукой или пальцем, тем самым остановив кровь или ослабив ее напор, и уже потом сказать себе: «Так, а теперь подумаем, что делать».

Несмотря на то что обычно все происходило куда более скучно, практически каждая операция учила меня чему-то важному. Разумеется, медицинская и хирургическая подготовка призвана прежде всего научить нас лучше помогать пациентам, однако она также готовит нас к тем неизбежным ситуациям, когда, несмотря на старания и опытность, смерть пациента не удается предотвратить.

Сообщать о раке, любой другой серьезной болезни или смерти – очень сложный и деликатный процесс. Я все еще был интерном, когда открыл для себя, насколько это тяжело. Женщина по имени Марта тридцати с небольшим лет поступила к нам с кишечной непроходимостью, вздутым животом, тошнотой, рвотой и болями в животе. Рентген и дальнейшее обследование показали, что у нее рак яичников с метастазами в брюшной полости. У нас появилось нехорошее предчувствие, однако онкологи решили все-таки предпринять попытку лечения. В начале хирургам пришлось пересечь ее тонкую кишку, вывести верхний конец на брюшную стенку и прикрепить к ней калоприемник, чтобы отходы жизнедеятельности перестали переходить из подвздошной кишки (часть тонкой кишки) в толстую кишку. Как только она оправилась после операции, онкологи приступили к лечению.

До дежурной комнаты для старших интернов, которые отвечают за госпитализированных пациентов и экстренную помощь, а также руководят младшими интернами, недавно закончившими медицинскую школу, было где-то метров четыреста, поэтому в перерывах между неотложными случаями, когда появлялась возможность передохнуть, большинство из нас предпочитало спать в койках для пациентов в пустой палате на четыре кровати, расположенной этажом выше хирургического отделения. В те дни у нас были пейджеры, а не мобильные телефоны, и когда нас вызывали, нам приходилось вставать и идти разбираться, в чем дело.

В ту ночь я лежал в этой палате в своем халате вместо пижамы, поставив кроссовки рядом с кроватью, как вдруг у меня запищал пейджер. После первого сигнала я, толком и не проснувшись, пробормотал: «Иду… иду». Затем он запищал во второй раз. С закрытыми глазами я сбросил ноги на пол и пытался засунуть их в кроссовки, когда в дверном проеме показалась младший интерн: «Пойдем, это Марта».