Кирилл Волков - Несерьезная книга об опухоли

В подъезде меня ждала мама, мы с ней отрыдали по-полной (чтобы Кирилл вдруг не услышал), и мама уехала к себе. А утром я вошла к Кириллу со спокойной улыбкой, сказала, что ему нужно окрепнуть перед новой химией… Когда я его кормила и рассказывала о наших планах, вошла мама и заплакала. Я незаметным Кириллу жестом выгнала ее. Мама вообще в тот день много плакала, я не пускала ее к Кириллу, чтобы он ничего не заметил. И тогда я придумала эту историю со вставанием. Чтобы каждый вечер (!) к нам приезжали двое мужчин, поднимали Кирилла, заново учили стоять.

Я внушила Кириллу и маме, что как только он научится ходить, сразу начнет выздоравливать. Начала составлять графики посещений, выкладывать их в Фейсбуке.

Ребята, простите меня за ложь! За отобранное время, просьбы, письма, звонки! Я ДОЛЖНА была – кровь из носа! – находить людей на каждый вечер.

Для Кирилла было очень важно – двигаться вперед, а здесь он точно двигался! И вечерами, когда я перечисляла Кириллу плюсы прошедшего дня, то при прочих минусах всегда могла сказать: «Ты сегодня классно стоял!» И, конечно, визиты интересных, интеллектуальных, чудесных людей отвлекали Кирилла от болезни. А сколько новых друзей у нас появилось! Позже, летом, когда у Кирилла в очередной раз поднялась высокая температура (это бывает на последних стадиях), я сказала маме правду. Что мышечная атрофия не имеет отношения к опухоли. Мама спросила:

– Тогда зачем все это? Ему же трудно вставать!

– А что ты предлагаешь?

Мама не нашла ответа.

Последний раз Кирилл стоял за три дня до ухода. Потом была очень высокая температура, и я отменила визиты. Но даже 11 августа, когда Кириллу было совсем плохо, а вечером вдруг температура упала, я сказала ему, что мы сейчас поужинаем, выспимся, а завтра, если не поднимется температура, снова будем стоять. Через час Кирилл ушел, веря, что завтра снова встанет…

Пожалуйста, простите меня!

Мне вернули Кирюхин ноутбук. Взяли в начале августа, что-то там подправить, а вернули только сегодня. Так получилось. И я нашла последнюю главу книги, написанную в разгар трехмесячной бессонницы. Недописанную, главу-набросок, этюд.

Я собираю Кирилла по крупинкам, каждая неизвестная строчка – как встреча с ним. Может, для кого-то из вас тоже?

15 января 2015

«Ну, теперь ты точно заснешь», – сказала мама. Мы поставили эксперимент: легли в идеальное время, приняли снотворное, что-то от нервов. Я не спал. Мучила мысль, что я почему-то ДОЛЖЕН заснуть. И я боялся не уснуть. Страх иррационален. Он всегда в настоящем, а не в будущем. Я не мог объяснить, чего я боюсь. Ведь у меня был такой счастливый день – я мог есть, жевать, тренировался, смотрел фильмы, удачно позанимался по телефону с Мариной. Если так все пойдет, я скоро смогу гулять. Я был счастлив. Я очень боялся все испортить. Я понял, что на мне лежит глобальная ответственность!

И тут случилось неожиданное: я занервничал. Не могу полностью объяснить причину тревоги. Видимо, испугался самого выбора. У меня не было сил выбирать. Но сама мысль о выборе, как разгоряченная смола, капала в мозг. Засну – значит, все работает, нет – навсегда превращусь в овощ. Сказка про Золушку…

«Только бы уснуть», – думал я. Нервозность превратилась в нарастающую тревогу. «Засыпай же! Представь лица друзей, освещенные костром как на портретах Рембрандта. Оживи их. Услышь треск костра, гитару». Не получается.

Аудиоплеер в наушниках читал Булгакова.

Меня окружали какие-то противные геометрические фигуры. Мне всегда казалось, что «трапеция» – на самом деле никакая не фигура, а безобразное жирное насекомое, склизкое, ползающее, с усиками. «Трапеции» ползали везде. Мерзкое чувство. В груди что-то вспенилось, поднялся океан.

«Я же принял мощный антидепрессант, почему я нервничаю?» И от этих мыслей нервничал еще больше. Уже полчаса не сплю. Час. Ну, засыпай! Становилось страшно. Чувство юмора не помогало. Я сходил с ума. Хотел повернуться на бок, не получилось. Не было сил даже повернуть голову.

Два часа не могу уснуть! Оцепенение тела, оцепенение комнаты, оцепенение планеты. «Господи! Никогда до конца не верил в тебя, но ощущал твое живое присутствие в человеке и на земле. Господи! Сделай так, чтобы я не умер. Услышь меня. Мне страшно. Да, я, Кирилл Волков, я всех учу, как преодолеть страх, и мне теперь самому безумно страшно. Страшно! Кто научит меня?» Но Бог молчал. Молчал, черт побери! Путались цитаты, все сливалось в единую тьму. Надо было попробовать медитировать, но я не догадался. Да и сил не было.