Кирилл Чекалов - Популярно о популярной литературе. Гастон Леру и массовое чтение во Франции в период «прекрасной эпохи» [litres]

Леру был полон жизненной энергии, что хорошо заметно по одной из его последних статей, помещенной в «Ле Журналь» и посвященной грандиозному оползню в небольшом городке Рокбийер (Приморские Альпы). Он регулярно посещает казино, но непременно работает по четыре часа в день, исключительно при дневном свете (работа ночью для Леру, по его собственному признанию, была сущей пыткой).

С декабря 1918 года в Ницце выходил дорогой и несколько элитарный еженедельный журнал «На Ривьере». Вдохновители издания – Гастон Леру и проживавший в Ментоне известный испанский писатель-реалист Бласко Ибаньес. Журнал, который возглавил Шарль де Риштер, по своей концепции в значительной степени был сориентирован на парижские издания и даже имел соответствующий подзаголовок – Revue parisienne . К работе над обложкой привлекались очень известные художники, включая Ф. Пикабиа, Л. Фуджиту и Кеса Ван Донгена.

23 января 1927 года двенадцать писателей, и среди них Гастон Леру, Луи Бертран и Камийль Мо-клер, учредили в Ницце «Средиземноморскую академию». В ряду почетных членов академии фигурировал Поль Валери, а также европейские знаменитости – всё тот же Бласко Ибаньес, Габриэле Д’Аннунцио и Морис Метерлинк. Как было записано в уставе, академия ставила цель способствовать интеллектуальному развитию Лазурного Берега. Видимо, учреждение оказалось довольно эфемерным, но в 1930-х годах оно еще функционировало и даже, по свидетельству одного из членов академии Жана Дестье, воспрепятствовало строительству стадиона на холме Шато, одной из главных достопримечательностей города. Если бы даже полезная деятельность академии ограничилась этим мероприятием, этого было бы вполне достаточно, чтобы отнестись к ней с уважением: прогулка по холму с его тенистыми аллеями, смотровыми площадками и могучим водопадом представляет собой одно из наиболее приятных впечатлений от столицы Лазурного Берега.

Природная склонность к лени побудила писателя в конце жизни составить своего рода распорядок дня (соблюдался он далеко не всегда):

Подъем в пять утра (по звонку будильника). – С 5 до 7 прогулка пешком и гимнастические упражнения на берегу моря. – С 7 до 8 туалет (туалетная комната должна быть к моему возвращению свободна). – В 8.15 стакан молока. – С 8 до 11 работа […] – С 11 до 13.15 прогулка с семьей (в теплую погоду – купание). – В 13.15 обед. – С 14 до 15 послеобеденный отдых, чтение газет. – С 15 до 18 работа (в случае необходимости разбудить меня в 15 ч.). – С 18 до 19.30 прогулка и посещение казино. – В 19.30 кофе с молоком. – После ужина прогулка с семьей (в хорошую погоду), в противном случае – бай-бай. (Писать по четыре страницы в день при любых обстоятельствах; в случае необходимости работать в постели, перед сном.)

Работал Леру по строго заданной системе. Задумав новый роман, писатель заносил его сюжет в десять строк на бумагу, а потом заготовка вносилась в специальную папку, где «отлеживалась», как отстаивается старое вино. Год разделялся натрое: три-четыре месяца обдумывания сюжета, четыре месяца написания текста и четыре месяца отдыха. Кроме того, в жаркие летние дни Леру с семьей имел обыкновение отправляться на более прохладное побережье Атлантики, в Нормандию или в Бретань.

Самой трудной оказывалась последняя неделя работы над очередной книгой: издатель подгонял, Леру запаздывал и нервничал, вся семья ходила на цыпочках в благоговейном ожидании. Накануне завершения романа писатель лаконично объявлял: «Завтра»; в этот день домашние должны были соблюдать полную тишину. Написав слово «конец», Леру неукоснительно соблюдал следующий ритуал: он выходил на балкон и стрелял из револьвера. Нельзя сказать, что придумал этот ритуал именно он, но зато продолжение действительно представляло собой ноу-хау: вслед за выстрелом вся семья приступала к битью посуды (Леру подозревал, что экономии ради жена заранее припасала к этому случаю треснувшие тарелки). Перебив посуду, родня бралась за кастрюли и начинала оглушительно барабанить в них.

Обдумывание новой книги требовало от автора полного погружения. Об этом написал его сын, Мики. Как-то раз он задумал прогулять занятия в лицее и столкнулся с отцом на оживленном проспекте в самом центре Ниццы, который именовался после Первой мировой войны проспектом Победы. Леру ехал в коляске, возвращаясь с утренней прогулки. Сын, которому полагалось сидеть на занятиях, оказался застигнут врасплох. Он стоял как вкопанный на краю тротуара; когда коляска поравнялась с ним, побледневший Мики вежливо приподнял шляпу. Отец широким жестом ответил на приветствие – сына он не узнал; как заметила в связи с этим сестра Мики, видимо, в тот момент писатель как раз «болтал с каким-нибудь Призраком Оперы».