Кирилл Чекалов - Популярно о популярной литературе. Гастон Леру и массовое чтение во Франции в период «прекрасной эпохи» [litres]

Таким образом, «Преступление Рультабийля» лишь на первый взгляд знаменует собой попытку возвращения автора цикла к собственной, ранее выработанной Леру детективной модели; по мере прочтения романа становится ясно, что эта модель подвергается весьма серьезным коррективам. При этом следует признать, что по своим художественным достоинствам книга уступает первым двум романам цикла.

Не исключено, что «Преступлением Рультабийля» Леру планировал поставить точку в «Рультабийлиане». Однако в скором времени он публикует роман «Рультабийль у цыган», в котором еще сильнее выражена тенденция к подведению итогов – более того, в этой книге не без оснований усматривают черты автопародии. При написании «Рультабийля у цыган» писатель активно использовал сюжетные мотивы своего неопубликованного романа «Пулулу», о котором говорилось в третьей главе, а также развил цыганскую тему, ранее подробно артикулированную в романе «Королева шабаша». Кроме того, Леру ввел в роман забавный эпизод из собственной биографии: в 1895 году, работая в газете «Матен», он захотел взять интервью у обвиняемого в убийстве маркиза де Нейва, пребывавшего под строгим надзором в тюрьме города Бурж. Для этого ему пришлось выдать себя за антрополога г-на Арно (об этом случае Леру рассказал в статье «Запретный плод», опубликованной на страницах газеты «Матен» 12 апреля 1899 года). В романе этот житейский эпизод воссоздан очень близко к реальности. 2 октября 1922 года Леру лично прорекламировал «Рультабийль у цыган» в той же газете, назвав книгу «самым отважным и самым ужасающим приключением» из числа тех, что выпали на долю его героя.

Детективные мотивы в романе присутствуют, но преимущественно в пародийном плане (так, таинственная смерть Лавардана, как выясняет Рультабийль, связана отнюдь не с жестоким убийством, но с несчастным случаем – а именно падением на гвоздь); к тому же они тонут в запутанных приключениях, связанных с похищением цыганами маленькой Одетты. Столь же пародийный характер носит и переодевание Рультабийля в даму (вновь аллюзия на «Люпениану» и «Фантомасиану»).

Но, пожалуй, кульминацией разлитой по книге стихии бесшабашного комизма становится эпизод, в котором Рультабийлю, чтобы вызволить Одетту и вместе с тем не возбудить подозрений у ее похитителей, приходится изображать из себя огородное пугало. Неподвижная поза раскинувшего руки и напялившего на себя рваный плащ и ветхую фетровую шляпу героя вроде бы вводит злодеев в заблуждение; но тут ему на нос садится муха, и Рультабий машинально отгоняет ее ладонью – жест, чуть не стоивший ему жизни.

По мере чтения романа у читателя нарастает ощущение, что автор книги в данном случае попросту резвится – ничуть не меньше, чем Фантомас в образе брамина; Леру снабжает главы весьма двусмысленными эпиграфами, позаимствованными из произведений Шекспира, Тассо, Вальтера Скотта, Гюго и даже… «Полного собрания сочинений Рультабийля». Игровая стихия увенчана жизнерадостным, совершенно цирковым финалом (на глазах у изумленной публики госпожа де Мейран превращается в Рультабийля), но всеобщее ликование прерывает телефонный звонок главного редактора: репортеру снова предстоит ответственное задание.

Для любого романного цикла можно считать вполне естественным не только присутствие общих персонажей, но и наличие внутренних отсылок от одного произведения к другому. В случае же с романом-фельетоном (а все части «Рультабийлианы» первоначально публиковались именно как романы с продолжением на страницах газет и журналов) этот принцип нередко оказывается поддержан внедрением в текст резюме ранее изложенных эпизодов. Последняя особенность встречается в «Рультабийлиане» только единожды: «Странную свадьбу Рультабийля» предваряет достаточно развернутый на две страницы пересказ предшествующей части цикла – «Черного замка», что можно считать уникальным случаем в творчестве Леру. К тому же «Странная свадьба Рультабийля» прямо-таки пестрит отсылками к «Черному замку», и это не вполне характерно для автора цикла. Не исключено, что указанные особенности могут быть связаны с сумятицей военного времени – после объявления войны газета «Матен» временно прервала публикацию дилогии, так что Гастон Леру оказался перед необходимостью неоднократно напоминать своему читателю о ранее изложенных событиях.

С1908 ГОДА писатель перебрался на Лазурный Берег. Вначале Гастон Леру живет в Мен-тоне (кстати, стоявший в здешнем парке и разрушенный в 1932 году музыкальный павильон он увековечил в романе «Аромат дамы в черном»), а годом позже перебирается на холм Мон-Борон рядом с Ниццей. «Отшельник с Мон-Борона», как его теперь нередко именуют в прессе, подготовил здесь сценическую версию своей новеллы «Человек, видевший дьявола», поставленную в парижском Театре Гиньоль в декабре 1911 года. Готический сюжет Леру как нельзя лучше соединился с поэтикой этого театра, и спектакль долго не сходил с афиши. Постановку нахваливал известный критик Леон Блюм; спектакль снискал огромную популярность, и не случайно, что именно эта пьеса Леру оказалась возобновлена в наши дни.