Валентин Булгаков - Как прожита жизнь. Воспоминания последнего секретаря Л. Н. Толстого

После моего отъезда из Ясной Поляны в сентябре 1919 года события разыгрывались там следующим образом. Деникин продолжал свое наступление. Можно было ожидать его под Тулой. Поскольку Ясная Поляна находилась как раз на пути к Туле, создавалась угроза, что и она попадет в район военных действий. Ничего доброго от «белогвардейцев» историческая толстовская усадьба ожидать, конечно, не могла. Надо было готовиться к эвакуации людей и ценнейшего имущества из дома Льва Толстого.

Этот вопрос и был поставлен перед старухой Софьей Андреевной Толстой и перед ее дочерью Татьяной Львовной Сухотиной. Но, как мне рассказывали, Софья Андреевна категорически заявила, что Ясную Поляну она не покинет ни при каких условиях: вся ее жизнь связана с Ясной Поляной, в ней она хочет и окончить свои дни. Какие бы неприятности и испытания ни грозили ей от «деникинцев», она готова все перенести, но с места не двинется.

Еще раз проявила подруга жизни великого Толстого свой несгибаемый, упрямый характер! Дочь поддержала ее.

Тогда в Просветительном обществе «Ясная Поляна» вопрос был поставлен иначе: надо постараться, чтобы Ясная Поляна вообще не попала в район непосредственных военных действий, грозивших ей разрушением. Но как сделать это?

Тула, Ясная Поляна и все смежные деревни вообще уже считались «фронтом». Бои могли разыграться здесь со дня на день. В Ясной Поляне стоял кавалерийский полк, командир и комиссар которого жили в доме Л. Толстого. Одно это уже должно было в случае наступления врагов вовлечь деревню в боевые действия.

«Надо удалить полк из Ясной Поляны и сообщить врагу, что историческое место выводится из пределов фронта!» – рождается мысль у деятелей Общества «Ясная Поляна» и, в частности, у его секретаря Е. Д. Высокомирного, того самого, который в том же 1919 году устроил для меня возможность проникновения в Тульскую тюрьму с литературно-историческими целями.

Но на этот раз обращаться к тульским властям было бы бесплодно: не от них зависели те или иные перемены на фронте, да еще такого рода перемены, которые интересы борьбы подчиняли бы… культурно-историческим интересам!

Значит, надо раскачать высшие правительственные инстанции, надо обратиться в Совнарком, к Ленину.

И общество решается на этот смелый, чтоб не сказать фантастический, шаг. Кинулись сначала, как обычно, когда ставился вопрос об охране тех или иных толстовских памятников, к В. Д. Бонч-Бруевичу, в Москве. Тот резонно заметил, что «положение осложняется тем, что от исхода событий, которые могут разыграться под Тулой, зависят судьбы революции» 1.

От Бонч-Бруевича делегация Общества «Ясная Поляна» направилась в секретариат президиума ВЦИКа. Добились того, что вопрос был поставлен на обсуждение в Малом Совнаркоме, то есть в коллегии наиболее ответственных политических наркомов под председательством В. И. Ленина, а затем президиумом ВЦИКа вынесено было следующее постановление (№ 64, октябрь 1919 г.):

Слушали:

Заявление Просветительного общества «Ясная Поляна» в память Л. Н. Толстого о выводе из Ясной Поляны расквартированного там кавалерийского полка и о других мерах для сохранения бывшего имения Льва Николаевича Толстого.

Постановили:

Находя желательным удовлетворение настоящего заявления, направить его в Реввоенсовет Республики тов. Склянскому (зам. наркома по военным и морским делам) для принятия возможных мер.

Вечером состоялось это постановление, а на следующее утро. кавалерийский полк покинул Ясную Поляну.

Мало того, по свидетельству Е. Д. Высокомирного, «в ставку Деникина было послано сообщение о том, что Ясная Поляна выведена из сферы возможных военных действий».

К счастью, рейд генерала Мамонтова закончился, далеко не достигнув Ясной Поляны. Ну, а если бы все же белые прорвались к Туле? Постановление президиума ВЦИКа, наверное, сыграло бы свою роль. Боев вокруг и из-за дома Толстого не было бы. Дом этот и в вихре Гражданской войны устоял бы, избегнув разрушения.

Таково было удивительное постановление советского правительства.

Вскоре после смерти Софьи Андреевны изменился и ход внутренней жизни в яснополянской усадьбе. А. Л. Толстой, человеку энергичному и прямому, при всех других своих недостатках, надоело смотреть на бесхозяйственное и разгильдяйское ведение дела и на эгоистическую политику тамошних заправил. Она отправилась к наркому просвещения А. В. Луначарскому и все ему рассказала. Нарком, как она передавала после, вскочил в волнении, зашагал по кабинету и тут же продиктовал стенотипистке приказ о назначении А. Л. Толстой комиссаром-хранителем усадьбы Ясной Поляны со всем находящимся в ней «культурно ценным наследием Толстого».