Валентин Булгаков - Как прожита жизнь. Воспоминания последнего секретаря Л. Н. Толстого

Приехав в Ясную Поляну в начале 1922 года, я нашел в яснополянском зале, приснопамятном по тихим, интимным вечерам за чаем в присутствии Л. Н. Толстого, большую электрическую люстру, в декадентском стиле, повешенную над столом, посередине комнаты, где раньше ничего не висело. Оказывается, Александра Львовна провела электричество с Косой Горы. Она, как дитя, радовалась люстре в зале, заливавшей всю комнату мертвящим ярким светом, «выволокшим» на обозрение и «разоблачившим» все затемненные, интимные уголки зала и лишавшим этот зал его прежнего уютного, семейственного вида.

Когда я потом, через много лет, уже в отсутствие Александры Львовны, снова попал в яснополянский дом, люстры в зале уже не было. Ее убрали и даже замазали дырочку на потолке, через которую шли провода. Мне оставалось только облегченно вздохнуть.

1921 год – засуха и голод в Поволжье. – Мысль о привлечении к работе по борьбе с голодом представителей старой кадровой интеллигенции. – Всероссийский комитет помощи голодающим. – Предварительные совещания инициаторов на квартире у проф. С. Н. Прокоповича. – Представители правительства в Помголе. – Первое заседание в доме Московского совета на Тверской. – Заносчивое и лицемерное слово Н. М. Кишкина о «перемирии». – Литературная комиссия Помгола. – Политиканство. – Взыграли контрреволюционные силы: Помгол – это «предпарламент». – Отправлять ли делегацию для сбора средств и денег за границу? – Речь П. Г. Смидовича. – Отклонение рекомендации правительства. – Бесславный конец «Прокукиша» (организации Прокоповича-Кусковой-Кишкина). – Правительственный Помгол. – Мое письмо М. И. Калинину о желательности привлечения в Помгол представителей общественности. – Ответ М. И. Калинина.

В 1921 году разразилось страшное бедствие в Поволжье: голод. Вследствие катастрофической засухи, урожай в Самарской, Саратовской, Царицынской губерниях погиб. Все выгорело. Источники пересохли. Земля давала трещины, глубокие и широкие. Население в панике бежало на запад, а так как железнодорожный транспорт был расстроен и загружен до отказа, то либо ехали на лошадях, либо шли пешком, причем в жару, без запасов, без пищи, и люди, и лошади массами гибли. Возникли эпидемии, сыпной тиф косил безжалостно свои жертвы, страданиям народа, казалось, не было предела. Есть рассказ Александра Яковлева, описывающий паническое, массовое бегство поволжского крестьянства «куда глаза глядят», – найдите, прочитайте этот рассказ и вам станут ясны апокалиптические формы и размеры общенародного бедствия.

Молодое советское государство еще не вышло из периода первоначальных трудностей. Гражданская война только что закончилась. Трех лет не прошло со времени выхода России из мировой войны. Силы народа, казалось, были исчерпаны. Промышленность, транспорт, сельское хозяйство находились в плачевном состоянии. «Общая продукция сельского хозяйства в 1920 году составляла лишь около половины довоенной» («История ВКП(б)», с. 237).

При этом «советское государство вынуждено было брать у крестьянина по продразверстке все излишки для нужд обороны страны. Победа в гражданской войне была бы невозможна без продразверстки, без политики военного коммунизма» (там же, с. 238).

Как и чем можно было помочь голодающим? Само правительство, казалось, сразу не находило ответа на этот вопрос.

И вот тут возникла мысль о привлечении к работе по борьбе с голодом представителей прежней кадровой интеллигенции, стоявшей после революции в стороне от большой общественной работы. Затрудняюсь даже сказать, кому в этом деле принадлежала инициатива: самой интеллигенции или деятелям Коммунистической партии, деятелям правительства? Знаю только, что посредником в переговорах между теми и другими был известный кооперативный деятель Садырин. Я его немного знал, потому что встречал изредка у Н. В. Давыдова: Садырин состоял доцентом и секретарем Правления Народного университета имени Шанявского, между тем как Давыдов являлся председателем правления.

Общественной же ячейкой, откуда направлялись переговоры, был дом публицистки Е. Д. Кусковой и ее мужа проф. С. Н. Прокоповича, бывшего министра продовольствия Временного правительства. Отсюда именно начали сколачивать группу интеллигентов, «готовых пойти» (как это дико звучит теперь!) на совместную с советским правительством работу по борьбе с голодом. В какой-то стадии этого сколачивания получил от Е. Д. Кусковой и автор этих строк предложение посетить ее и войти в предполагаемый Всероссийский Комитет помощи голодающим.