Валентин Булгаков - Как прожита жизнь. Воспоминания последнего секретаря Л. Н. Толстого

Англичане сказали, что они лично знают всех выдающихся вождей английского движения квакеров и передадут им, как высоко ценят их деятельность в России.

Беседа носила серьезный и сердечный характер. Друзья Толстого не могли смотреть на англичан, среди которых находилось по крайней мере двое убежденных и последовательных противников войны, как на «чужих». Те же, по-видимому, серьезно и добросовестно старались понять как можно лучше «новую Россию».

По окончании беседы гостей попоили чайком без сахару и со ржаными сухарями (что делать! – время было суровое), и они уехали. Все присутствующие провожали английских друзей – да, тогда еще друзей – за ворота дома. Прощание было так же сердечно, как и встреча.

С момента посещения Советского Союза английской рабочей делегацией начались постоянные, нормальные отношения СССР с Западом. Что касается группы англичан, посетивших в 1920 году дом Чертковых, то между ними и единомышленниками Л. Н. Толстого никаких сношений больше уже не было.

Любопытно, что как Аллен, так и Рассел сделались впоследствии лордами. Рассел получил свой титул по наследству, как старший в роде. Аллен, ставший потом не только секретарем, но и председателем Независимой рабочей партии, произведен был почему-то в лорды королем, – уже после того, как он перестал быть председателем партии. Но прожил этот новый лорд недолго: он умер, чуть ли не от чахотки, еще молодым человеком. Об этом я знаю из газет и из рассказов его преемника в качестве председателя Независимой рабочей партии депутата английского парламента Феннера Брокуэя, бывшего в течение ряда лет также председателем «Интернационала против войны» (War Resisters International).

Что касается миссис Сноуден, то, как я уже упомянул, муж ее стал впоследствии министром финансов, а после отставки – и об этом я еще не упоминал – тоже был произведен в лорды. Так что в Лефортове мы принимали, можно сказать, двух будущих лордов и одну леди. Хвастаться тут, конечно, нечем! Хочется только подчеркнуть, какие метаморфозы возможны в Англии среди деятелей «рабочего» движения. Нам, русским, невозможно представить себе наших рабочих вождей в роли сенаторов или камергеров при царском режиме.

8 февраля 1921 года в г. Дмитрове Московской губернии скончался П. А. Кропоткин. Смерть этого милого, мягкого, честного человека, большого идеалиста, выдающегося ученого и писателя и замечательного политического и общественного деятеля искренно огорчила и меня, и многих друзей. Конечно, мы не считали Кропоткина единомышленником в полной мере: он не отверг, подобно Толстому, революционного насилия. Но кое в чем, и в особенности в отрицании всякой власти, основанной на насилии, мы чувствовали себя близкими к Кропоткину. Его теория взаимопомощи как фактора эволюции в животном мире, – теория, противопоставленная Кропоткиным дарвиновскому учению о борьбе за существование, – казалась нам особенно симпатичной.

Не ограничиваясь посылкой семье покойного сочувственной телеграммы от имени Общества истинной свободы в память Л. Н. Толстого, мы решили принять участие в похоронах знаменитого анархиста. Я был уполномочен произнести на могиле Кропоткина речь от имени организаций и учреждений, связанных с именем Л. Н. Толстого, то есть от Толстовского музея, Толстовского общества, ОИС в память Л. Н. Толстого и др.

Хоронили Кропоткина 13 февраля 1921 года чрезвычайно торжественно. Гроб с его телом привезен был из Дмитрова в Москву и выставлен в Колонном зале Дома союзов. Зал был декорирован черной материей и тропическими растениями. Помню, я видел стоявшего в почетном карауле у гроба М. П. Сажина, бывшего сподвижника Михаила Бакунина, в 1921 году маленького, аккуратненького старичка с круглой седой бородкой, одетого в черный сюртук.

На гроб возложено было много венков, в том числе венок от советского правительства.

При выносе открытого гроба из Дома союзов на площади стояли шпалерами войска. Софья Григорьевна Кропоткина с дочерью, плача, шли за гробом. Множество народа, в том числе выпущенных на этот день из тюрем анархистов и представителей некоторых других партий, участвовало в похоронной процессии.

Зная, что процессия пойдет по Пречистенке мимо Толстовского музея, мы с Хорошем и Ждановым придумали следующее. С крыши главного фронтона здания музея спустили длинный черный флаг (это был кусок сукна, купленный Ждановым на костюм); внизу, на цоколе, выставили большой меркуровский бюст Толстого, постамент которого был декорирован крепом, а повыше по четырем средним колоннам протянули огромный плакат с крупной выпиской из последнего письма Кропоткина о Толстом: