Валентин Булгаков - Как прожита жизнь. Воспоминания последнего секретаря Л. Н. Толстого

Мною лично помещены были в «Истинной свободе» статьи: «Бог как совершенная основа жизни» (доклад на публичном диспуте с проф. М. А. Рейснером), критические «Мысли о теософии», «Рассказ А. И. Кудрина об его отказе от воинской повинности» (рассказ этот был записан мною в 1910 г. и очень понравился Льву Николаевичу), «Духа не угашайте!» (по поводу проекта об установлении духовной повинности), «Памяти Н. В. Давыдова», ряд рецензий на вновь вышедшие книги, обзоры всякого рода и проч. Мною же составлялись отделы «Дружеское общение» и «Вести пробуждения», отражавшие широкое распространение в народе интереса к Толстому.

Издателями «Истинной свободы» считались Общество истинной свободы в память Л. Н. Толстого и Трудовая община-коммуна «Трезвая жизнь» (возглавлявшаяся Иваном Николаевичем Колосковым). Помощь общины-коммуны в данном случае была особенно ценна: община обладала собственной типографией, где и печаталась безвозмездно «Истинная свобода». Никакого дохода наш журнал, конечно, не давал, хотя и расходился довольно широко. Никакого вознаграждения за свой труд ни редакторы, ни сотрудники не получали. Самым дорогим «гонораром» для участников журнала и для рабочих было убеждение в том, что журнал приносит известную пользу если не всем, то хоть части своих читателей.

В 1920 году, в июне месяце, 20 числа был у меня случайный и довольно занятный разговор с поэтом К. Д. Бальмонтом. Мы встретились в кабинете управляющего делами Народного комиссариата по просвещению тов. Маркуса, симпатичного и любезного молодого человека. Бальмонт пришел за какой-то бумагой, чуть ли не за удостоверением или рекомендацией народного комиссара А. В. Луначарского в связи со своим планом отъезда за границу; я – ходатайствовал об охранной грамоте для одной писательницы, – кажется, для сотрудницы «Посредника» В. И. Лукьянской. Обоим нам надо было порядочно подождать. Оба мы присели на маленький диванчик.

Бальмонт уже знал меня немножко. Когда-то, прорываясь через толпу в здании Большого театра, он высунул мне язык в знак благодарности за то, что я помог ему прорваться; потом я приветствовал его от имени Толстовского общества чуть ли не с 50-летним юбилеем, отмечавшимся молодыми поэтами; наконец, в третий раз, присутствуя в 1918 году на его лекции (не помню, на какую тему) в большой аудитории Политехнического музея, я в антракте обратился к нему с просьбой написать мне что-нибудь в альбом. Маститый и огневолосый поэт любезно согласился и написал мне следующее прелестное стихотворение:

Константин Дмитриевич выписал это стихотворение из записной книжки. В печати, ни в России, ни за границей, я его не встречал. Возможно, что оно нигде не было опубликовано.

Очутившись на одном диванчике со знаменитым поэтом в кабине управдела, занятого своими делами и другими посетителями, мы разговорились, начав с сообщений о причине посещения нами Наркомпроса. Бальмонт заявил, что отправляется за границу в один из ближайших дней, но не навсегда.

– Надеюсь вернуться в Россию, – говорил он. – За границей у меня нет никаких ресурсов, и я ничего не везу с собой, или очень мало. Денег у меня нет. Я еду наобум!

– Как же вы будете жить?

– Да думаю, что если я не пропал здесь, так не пропаду и там!..

Расчет этот был неправильный: дома любому человеку, а тем более писателю, жить – по крайней мере, материально – всегда бывает легче, чем на чужбине. Но это мне ясно теперь (1958), а тогда я не замечал внутреннего противоречия в словах Бальмонта.

– А здесь трудно, – продолжал он. – Я уже не могу зарабатывать полтораста-двести тысяч рублей в месяц!

– Неужели вам так много нужно?!

– Аккуратно: пять тысяч в день!

Цифры были после беседы записаны мной, но восстановить реальную ценность тогдашнего курса я сейчас уже не могу.

Бальмонт ехал за границу с семьей: женой и дочерью.

– Как это вас выпускают за границу, Константин Дмитриевич? Ведь вы, кажется, не всегда держали себя вполне похвально?

– Да, – воскликнул Бальмонт, – это удивительно!.. И представьте: выпускают без всяких особых обязательств или поручительств.

– Как, вы даже не давали подписки?!

– Я дал подписку, что «не буду вредить советской власти». И – только!.. Они по-джентльменски со мной поступили. И это обязывает и меня.