Валентин Булгаков - Как прожита жизнь. Воспоминания последнего секретаря Л. Н. Толстого

«Это обстоятельство, – говорилось в заявлении совета, – может вызвать при проведении приказа в жизнь много конфликтов, в результате которых может быть создано никому не нужное мученичество стойко стоящих за свои убеждения религиозных людей. При царском правительстве, как известно, сотни таких людей были брошены в каторжные тюрьмы и дисциплинарные батальоны, и десятки нашли себе там последний приют. После же совершившегося падения царского строя великодушный народ отворил и для мучеников за совесть двери темниц, и Временное правительство объявило для таких лиц амнистию и намеревалось издать о них закон, основанный на признании полной свободы совести».

Заявление требовало, чтобы в некоторых случаях применялся «во всей полноте принцип абсолютной свободы совести», в смысле совершенного освобождения убежденных антимилитаристов от противоречащего их совести участия в деле войны. «Советская власть, – говорилось дальше, – несомненно, не пожелает отнестись к этому разряду людей, своею жизнью столь наглядно доказавших свою самоотверженность, менее терпимо, нежели Временное правительство». В приказе Реввоенсовета упоминалось о создании учреждения «судебно-следственного характера», перед которым отказывающиеся должны были бы доказывать искренность своих убеждений. По этому поводу Объединенный совет высказал предположение, что, может быть, именно он (то есть совет) мог бы явиться «учреждением наиболее осведомленным и компетентным в деле суждения об искренности таких лиц», поскольку ему благодаря связи с религиозными общинами «могут быть доподлинно известны все необходимые данные для установления факта, что в каждом отдельном случае не имеет места недобросовестная, обманная ссылка на религиозные якобы убеждения».

Не помню, было ли лично представлено В. Г. Чертковым председателю Совета народных комиссаров В. И. Ленину это заявление, но, во всяком случае, могу засвидетельствовать два факта: во-первых, что В. Г. Чертков был принят по вопросу об отказах В. И. Лениным, который имел с ним подробную беседу, и, во-вторых, что заявление Объединенного совета обсуждалось на нескольких заседаниях Совета народных комиссаров, причем следствием этого обсуждения явилось опубликование исторического декрета Совета народных комиссаров от 4 января 1919 года.

Как известно, этот декрет предписывал передавать дела об отказах народным судам, которые могли в случае признания искренности отказывающегося заменять ему военную службу санитарной, преимущественно в заразных госпиталях, или другой общеполезной работой. Объединенному совету религиозных общин и групп поручались функции экспертизы. Ему же предоставлялось право в особых случаях, «в виде изъятия», возбуждать перед Президиумом ВЦИКа ходатайства о полном освобождении отдельных лиц от военной службы, без всякой замены ее какой бы то ни было другой обязательной работой.

Декрет был подписан председателем Совета народных комиссаров В. Ульяновым (Лениным), управделом В. Бонч-Бруевичем и секретарем Л. Фотиевой. Для меня нет никакого сомнения, что благосклонное отношение и интерес к судьбам русского сектантства со стороны В. Д. Бонч-Бруевича сыграло и в деле издания декрета выдающуюся роль. В. Д. Бонч-Бруевича связывали с В. Г. Чертковым старые дружеские отношения, и, конечно, только благодаря его содействию могло состояться и свидание Черткова с Лениным. Сектантам повезло в том отношении, что на ответственном посту управдела Совнаркома оказался исследователь их вероучений и жизни, их друг, знавший их оппозиционное отношение к царскому правительству и с давних пор близко стоявший к великому вождю российской социалистической революции.

Далее наступает довольно длинный, четырех– или пятигодичный период усиленной деятельности Объединенного совета религиозных общин и групп по рассмотрению поступавших к нему заявлений отказывавшихся, по даче экспертизы на судах и т. д. Создалось такое положение, что отказывающиеся, которые раньше готовились к тюрьмам и страданиям, вдруг получили право на «льготу» и, не в пример прочему населению, освобождались без всяких последствий от военной службы. И к чести многих из них надо сказать, что такое положение далеко не всем нравилось: находились такие убежденные и стойкие молодые люди, которые отказывались обращаться в Совет и пользоваться какой бы то ни было льготой по его ходатайству. Вот что писал, например, в Объединенный совет некто А. В. Исаев 29 июля 1919 года: