Валентин Булгаков - Как прожита жизнь. Воспоминания последнего секретаря Л. Н. Толстого

Толстовское общество предполагало уже начать печатать описание яснополянской библиотеки. На этом особенно настаивал председатель очередного общего собрания проф. П. И. Новгородцев, тогда директор Коммерческого института. Но я сам просил повременить со сдачей рукописей в печать, так как не переписан был еще начисто иностранный алфавит и не готово было введение к будущей книге. Это и было моей ошибкой. Промедление оказалось «смерти подобно»: вскоре разразилась Первая мировая война, за нею – революция и Гражданская война, и вопрос о печатании моего описания Толстовской библиотеки был снят с очереди… навсегда.

Правда, работа моя не пропала. Рукопись описания хранится в двух копиях в Государственном музее Л. Н. Толстого в Москве и в музее-усадьбе Ясная Поляна и, как писал мне заведующий архивом московского музея Н. Н. Гусев, ею широко пользуются все исследователи жизни и творчества Толстого. Описание оказало, в частности, большую услугу всем редакторам так называемого «Юбилейного» Полного собрания сочинений Л. Н. Толстого в 90 томах. Данные описания широко были использованы в редакторских комментариях как к художественным, так и к философско-публицистическим произведениям Толстого. Этого одного достаточно, чтобы мне считать себя вознагражденным за тяжелый труд.

Впрочем. Судьбе угодно было «пошутить» надо мной или, наоборот, предоставить мне возможность «взять реванш» и через 40 с лишком лет по окончании мною работы по описании библиотеки Л. Н. Толстого увидеть в печати 1-й том описания, произведенного вторично в 1951–1958 годах по несколько измененной и более точно проработанной программе группой сотрудников яснополянского музея под моим руководством. Работая вторично, видел я те же книги. вторично разбирал полустершиеся карандашные пометки Льва Николаевича. вторично читал те же авторские дарственные надписи.

Дело в том, что вернувшись в 1948 году из-за границы, где я провел 25 лет, и сделавшись в 1949 году сотрудником музея-усадьбы Ясная Поляна, я собирался сначала составить один или два тома с описанием только книг с пометками Толстого, но на общих собраниях дирекции и сотрудников и в вышестоящих инстанциях решено было описывать все книги. Так как для одного меня эта работа была уже непосильна, то меня назначили руководителем особой «библиотечной бригады», в которую в разное время входило от пяти до восьми товарищей, мужчин и женщин.

Есть надежда, что это второе описание, в основу которого ложится все первое и 1-й том которого вышел в издательстве «Советская Россия» в Москве в конце 1958 года, рано или поздно будет не только закончено, но и полностью опубликовано 21.

Упомяну о письме А. И. Куприна, полученном мною в связи с донесшейся до нашего талантливого писателя в 1912 году вестью о том, что в Ясной Поляне производится описание библиотеки Л. Н. Толстого. Куприн обратился сначала к В. Г. Черткову с просьбой сообщить ему, не нашлось ли в библиотеке каких-либо данных об отношении Л. Н. Толстого к нему, Куприну. Чертков показал мне это письмо и порекомендовал послать писателю вышедшее за год перед тем 1-е издание моего яснополянского дневника, где зафиксировано было несколько отзывов Толстого о Куприне, что я и сделал, сопроводив бандероль пояснительным письмом. В ответ получил следующее письмо от А. И. Куприна:

«Гатчина, 30 декабря 1912 г.

Многоуважаемый Валентин [73]Федорович,

Вашу книгу я получил и очень вам благодарен за внимание. Книга по-настоящему прекрасная. Ее будут читать и перечитывать еще много, много лет: в ней беспристрастно и любовно отразились последние дни нашего незабвенного Старика.

Крепко жму вашу руку. Прошу, не теряйте связи со мной.

Ваш А. Куприн».

Письмо порадовало меня, но, боясь стеснять и обременять писателя новыми обращениями к нему, я решительно ничего не предпринял для того, чтобы «не терять связи» с ним, хотя связь эта могла быть для меня только приятной. И позже мне уже никогда не довелось ни встретиться, ни обменяться какими-нибудь новыми письмами с А. И. Куприным.

Один инцидент особого рода прочно связан с моими воспоминаниями о труде моем по описанию яснополянской библиотеки. Я проработал уже более полугода, как получилось письмо из Крыма от А. Е. Грузинского, имя которого я упоминал в начале этой главы. Грузинский писал, что он чудесно провел лето в Крыму, прекрасно отдохнул, купался в море, лазил по горам, а теперь возвращается в Москву и просит меня прислать ему по московскому адресу все данные о результатах работы по описанию Яснополянской библиотеки для доклада его на общем собрании членов Толстовского общества. Письмо возмутило меня. Каково! – «Я купался, лазил по горам, отдыхал в Крыму, а ты в это время с утра до вечера корпел над утомительной библиографической работой, – так вот, теперь, пожалуйста, расскажи и растолкуй мне, что ты сделал, а я… буду об этом докладывать!» Здорово придумано!