Валентин Булгаков - Как прожита жизнь. Воспоминания последнего секретаря Л. Н. Толстого

В заключение главы о чине православного отпевания и панихиды на могиле великого «ересиарха», скажу еще несколько слов о личной судьбе отважного священника, решившегося своим выступлением кинуть перчатку самому Святейшему Синоду. Судьба эта была примечательна и характерна. Года через два после совершения Г. Л. Калиновским тайного богослужения на могиле Л. Н. Толстого С. А. Толстой получено было от него письмо, в котором он сообщал о случившемся с ним несчастье: нечаянным выстрелом из ружья он кого-то тяжело ранил или убил. Событие это вынудило его подать прошение о снятии с него сана.

Больше о судьбе священника мы ничего не знали. И только после Февральской революции я получил от него письмо, в котором Г. Л. Калиновский сообщал о себе неожиданные вести: сняв сан в сентябре 1916 года, он поступил юнкером в Николаевское военное училище в Петрограде, которое и окончил прапорщиком 1 февраля 1917 года, после чего получил назначение в 169-й запасной пехотный полк, расквартированный в г. Бугуруслане Самарской губ. Тут следы священника-бунтаря теряются. Никаких новых сведений о нем я уже не имел. Допускаю, что, хотя в феврале война уже кончалась, он мог стать одной из последних ее жертв 16.

Сейчас мне приходит в голову, что если бы я опубликовал эти строки до Великой Октябрьской революции, основательно провентилировавшей мозги даже у ханжей и старух, то, наверное, много нашлось бы таких теток и дядей, которые, осведомившись о судьбе лихого казака-священника, заявили бы с злорадным торжеством: «Ага, вот, Бог-то и наказал дерзкого за его беззаконный поступок!»

Теперь, пожалуй, этого никто уже не скажет.

О нелегкой доле библиографа. – Состав и характер яснополянской библиотеки. – По следам толстовского карандаша на полях книг. – Череда писателей-поклонников гения, в их посвящениях: от С. Т. Аксакова до Игоря Северянина и от румынской королевы до основоположника сионизма. – Ценность добытых при обследовании библиотеки результатов. – Вторичное описание библиотеки – через 40 лет. – Письмо от А. И. Куприна. – «Мирись с соперником твоим скорее…»

Взявшись, по поручению Толстовского общества в Москве, за подробное описание библиотеки Л. Н. Толстого, я предполагал пробыть в Ясной Поляне каких-нибудь 4–5 месяцев, а вместо этого задержался в ней, правда, с годичным перерывом, посвященным… тюрьме 17, чуть ли не на четыре года: именно, с декабря 1912 по август 1916 года включительно. Строго рабочего времени моего, с ежедневным корпеньем за столом minimum по семь-восемь часов, было не более и не менее, как два с половиной года. Самое живое, молодое время я посвятил библиографической работе! И это – вовсе не будучи библиографом по призванию. Напротив, мысли старого, сатирического стихотворения Полонского «Библиографы» 18– мои мысли. Я, конечно, предпочел бы составлять хоть никуда не годные, но собственные книжонки, чем годами сидеть над составлением перечней чужих прекрасных книг, в эти книги не заглядывая. И однако два с половиной года было на такую работу пожертвовано!

В Ясной Поляне 22 книжных шкафа, и я сам, на своих руках, перетаскал всю библиотеку на свой письменный стол и потом обратно – по шкафам. Даже девчонки-помощницы у меня не было. Я проглотил всю пыль, годами накопившуюся на книжных полках. Это, конечно, была работа не на одного, а по крайней мере на пять человек, и то, что я работал один, было ненормально. Но я никогда не умел создавать хороших условий труда для себя самого и всегда много времени отдавал «черной» работе.

Иногда, особенно при сравнении того, что было сделано, с тем, что еще оставалось сделать, я приходил в полное отчаяние. Книжное море заливало меня, я тонул, захлебывался в нем. Или же вдруг, как в пароксизме, с остервенением набрасывался на работу и не вставал от стола по 10–12 часов в сутки, мечтая таким образом на несколько дней приблизить срок окончания своего труда. Тщетная надежда! Я скоро в ней разочаровывался, и сначала тупая безнадежность овладевала мной, а потом, смирившись, я переходил опять к равномерному, но настойчивому темпу работы.

«И не стыдно это вам говорить? – может спросить читатель. – Разве библиотека была неинтересна? И разве это была не библиотека Льва Николаевича?»

Да, библиотека была интересна. Да, это была библиотека Льва Николаевича. И только потому, что это была библиотека Льва Николаевича, я и занимался ею. Именно сознание, что я работаю во имя и в память Льва Николаевича, и поддерживало меня больше всего, помогая преодолевать и минутное малодушие. Но только… Если бы задача не была так огромна! Если бы продолжительность работы не приходилось исчислять годами!..