Валентин Булгаков - Как прожита жизнь. Воспоминания последнего секретаря Л. Н. Толстого

Зато порадовал меня В. Г. Чертков, когда я, по возвращении к тульским пенатам, встретился с ним и впервые обменялся мнениями по поводу поступка священника и своего собственного поступка.

– Отпускаю тебе твое прегрешение! – шутливо заявил он мне, перекрестив меня левой рукой.

И затем добавил серьезно, что не сомневается в моей искренности, понимает и не осуждает меня. Мало того, оказалось, что когда другие заочно осуждали меня, то он защищал. Это был один из редких, но дорогих мне моментов, когда я не мог не отдать должного уму Черткова и не почувствовать внутренней близости с ним и благодарности к нему, как к старшему другу и единомышленнику.

Когда все споры и газетная полемика о православном богослужении на могиле Льва Толстого, наконец, притихли, вдруг отозвался из своего подполья и «главный виновник этого события». В самом конце января месяца 1913 года в столичных газетах за подписью «священник, помолившийся о грешной душе раба божия Льва» появилось длинное «письмо в редакцию» 14, изъяснявшее мотивы и чувства остававшегося неизвестным для общественности священника. Письмо это, посланное в газеты через меня, отвечало на некоторые недоумения как со стороны православных, так и со стороны «толстовцев». Отец Калиновский весьма тактично и кстати облекся здесь в рясу убежденного сына Церкви православной и покорного служителя Св. Синода.

«Прочитав все, что касается молитвы на могиле и в доме Л. Н. Толстого, – писал священник, – я, с своей стороны, как главный виновник этого события, скажу несколько слов. Я никогда не думал, что это событие породит столько противоречивых толков и писаний во всех органах печати. По моему убеждению, молиться за кого бы то ни было никому не запрещено и никто запретить не может. За самого тяжкого преступника просят милости у Владыки мира сего, а ужели человеку за человека нельзя просить прощения грехов и заблуждений у создавшего человека Милосердного, Всепрощающего Творца-Бога, Который Сына своего Единородного послал на землю пролить кровь, свою божественную кровь за грехи мира, а не за известную группу людей, Который человеколюбия ради Своего прощал тяжких грешников, осужденных уже людьми?

Иисус Христос заповедал нам, недостойным, молиться за врагов и добро творить ненавидящим нас. Если Л. Н. Толстой враг православия, каковым он и был, то разве нельзя о нем помолиться, да простит Господь Бог его прегрешения! Христиане первых веков, эти дети веры и любви, молились за своих гонителей и мучителей. Сам Господь Бог наш Иисус Христос, на кресте вися, молился за своих мучителей – «не ведят бо, что творят.

…Религиозных убеждений Л. Н. я никогда не разделял и не разделяю, потому что он, по моим убеждениям, заблуждался, а о прощении у того, перед кем он заблуждался, я помолился и молюсь. Совершая молитву, у меня не было и нет никаких целей, а только чистая молитва грешника за грешника, и я доволен уже тем, что доставил духовное утешение гр. Софье Андреевне, которой тяжело было, как глубоко верующей христианке, переносить «отвержение» своего любимого мужа. Говорят, что абсурд отпевать спустя два года после смерти. Глубоко ошибается, кто так думает: молиться никогда не поздно. Чин отпевания не есть паспорт для проезда за границу мира сего в другой, как на земле, который нужен в момент переезда, а есть молитва. Да и в нашей православной Церкви случается такая практика, что приходится совершать отпевания спустя некоторое время после погребения, например, в Сибири и др. отдаленных углах нашего отечества, где не всегда есть священник. Я знал и знаю, что мне за это грозит наказание со стороны Св. Синода, но если Св. Синод накажет меня, как любящая мать наказывает своего провинившегося сына, то наказание «приемлю и ничего же вопреки глаголю».

Письмо было сугубо православное. Отрицать, что его писал не просто мирянин, было трудно, как трудно было и вообще что-нибудь возразить против него с православной точки зрения. «Любящая мать», Церковь в лице Св. Синода, могла бы через газеты вызвать на суд своего «провинившегося сына», обязав его, на основе собственных его заявлений, явкой. Но или Синод не надеялся, что «провинившийся сын» его послушается, или же, что еще вероятнее, решил, что раздувать дальше это дело не стоит и что расчетливее будет замолчать письмо священника. Так он и сделал.

Инцидент был исчерпан. А результат? Синод был скомпрометирован. История отомстила ему. Дело Толстого в России получило реванш, поскольку поступком бунтаря-священника скомпрометирован был и тот государственно-церковный акт, который назывался «Определение Св. Синода от 20–22 февраля 1901 года, с посланием верным чадам православные грекороссийские церкви о графе Льве Толстом» и который вызвал в свое время такой взрыв возмущения в русском обществе. С. А. Толстая тоже протестовала тогда против этого акта, против попытки опорочения Толстого как мыслителя в глазах народа, – протестовала в открытом письме на имя первоприсутствующего члена Синода петербургского митрополита Антония 15. Теперь она могла считать себя и действительно считала удовлетворенной. На какой-то кусочек пространства обветшавший царский режим оказался еще ближе к своему роковому концу. Люди чуткие это почувствовали и учли. Недаром, значит, бурлила казацкая кровь в жилах Григория Лаврентьевича Калиновского!