M. Базилевичъ - ПОЛОЖЕНІЕ РУССКИХЪ ПЛЕННЫХЪ ВЪ ГЕРМАНІИ И ОТНОШЕНІЕ ГЕРМАНЦЕВЪ КЪ НАСЕЛЕНІЮ ЗАНЯТЫХЪ ИМИ ОБЛАСТЕЙ ЦАРСТВА ПОЛЬСКАГО И ЛИТВЫ

Докторъ Соковниковъ, Евгеній Васильевичъ, Пятигорскъ, Дворянская улица, 15, сообщилъ мнѣ слѣдующее:　

«Въ плѣнъ попалъ вмѣстѣ съ арміей Самсонова 17 октября 1914 года. Наша артиллерія продолжала еще обстрѣливать нѣмцевъ. Тогда они приказали намъ и бывшимъ здѣсь нашимъ солдатамъ, здоровымъ и раненымъ, лечь впереди и между нѣмецкими пушками, и продержали насъ подъ огнемъ нашей же шрапнели нѣсколько часовъ. Въ результатѣ многіе изъ нашихъ солдатъ были ранены. Когда прекратилась перестрѣлка, насъ погнали въ ближайшую деревню. Жители этой деревни грабили съ повозокъ имущество на глазахъ у нѣмецкихъ солдатъ, которые не препятствовали имъ въ этомъ. Дальше насъ погнали въ какой-то городокъ, гдѣ въ общемъ собралось около 100 врачей. Работать никому изъ насъ не позволяли, хотя весь этотъ городокъ былъ заваленъ какъ русскими, такъ и нѣмецкими ранеными. Отсюда насъ заставили пройти верстъ 38 пѣшкомъ до какой-то желѣзнодорожной станціи и, посадивъ въ вагоны III касса, повезли на Нейсе. Намъ не только не давали ѣсть, но за всю дорогу не давали даже глотка воды. Въ пути старикъ корпусный врачъ Жигачевъ два, раза былъ избитъ прикладами за то, что недостаточно быстро шелъ. Въ одномъ изъ вагоновъ въ нашемъ поѣздѣ въ отдѣльномъ купэ везли какого-то казака. Этотъ несчастный былъ раздѣтъ почти до нага и связанъ веревками. На каждой станціи нѣмцы отворяли купэ и приглашали жителей посмотрѣть на «звѣря». Въ Нейсе мнѣ сказали, что на основаніи Женевской конвенціи я буду отправленъ въ Россію. И дѣйствительно, изъ бывшихъ тамъ приблизительно 80 челов. врачей нѣмцы стали высылать куда-то небольшими группами, при чемъ говорили, что эти товарищи уѣзжаютъ въ Россію. Наконецъ, въ концѣ декабря меня съ 9-ю товарищами тоже повезли въ Россію, но вмѣсто Россіи меня высадили на какой то станціи, подвели къ какому-то забору, отворили ворота и втолкнули за заборъ. Я очутился въ лагерѣ Бранденбургѣ на Гавелѣ. Тамъ было болѣе 10.000 плѣнныхъ, и среди нихъ свирѣпствовалъ сыпной тифъ. Лазарета никакого не было. Мы спали въ баракѣ на полу вмѣстѣ съ больными. Товарищи, которыхъ мы тамъ нашли, разсказывали намъ, что, когда появились первые же случаи тифа, они немедленно заявили объ этомъ нѣмецкимъ врачамъ и требовали принять самыя серьезныя мѣры. Но нѣмцы смѣялись надъ ними. Они говорили, что русскимъ врачамъ, кажется, слѣдовало бы умѣть опознавать укусы блохъ и вшей. Сильно лихорадящихъ, т. е. съ температурой 39–40, они, за неимѣніемъ лагерной больницы, отправляли въ городскую больницу, а плѣнныхъ съ небольшой температурой — приказали нѣмецкимъ солдатамъ заставлять работать, и тѣ безпощадно избивали их. Когда эпидемія приняла грозные размѣры, нѣмцы струсили и послали заявленіе въ Берлинъ. Оттуда былъ командированъ проф. Іохманъ — эпидеміологъ. Онъ подробно изслѣдовалъ больныхъ, взялъ кровь, мочу, фекальныя массы и уѣхалъ въ Берлинъ. Черезъ нѣсколько дней онъ прислалъ діагнозъ: «паратифъ а». Но это не помѣшало ему, поставивъ діагнозъ паратифа, черезъ нѣсколько же дней самому умереть отъ настоящаго сыпняка. Переполохъ былъ ужасный. Лагерь былъ обнесенъ высокимъ заборомъ на большомъ разстояніи отъ изгороди изъ колючей проволоки. Всѣ нѣмцы были выведены изъ лагеря, за заборомъ разставлены густыя цѣпи часовыхъ. Мы были заперты, сообщеніе съ внѣшнимъ міромъ было прекращено, и намъ была предоставлена полная свобода умирать. Пищу и кое-какіе медикаменты передавали по качающемуся жолобу, писать письма было запрещено. Постепенно туда свезли 43 русскихъ врача, изъ которыхъ только 5 не болѣло. Всѣ остальные переболѣли сыпнымъ тифомъ, а 5 умерло. Изъ плѣнныхъ переболѣло 9.400 человѣкъ. Умерло болѣе 1.000. Передаваемыя лекарства почти всѣ были «эрзасы» (замѣстители). Ни одинъ нѣмецъ не подходилъ даже близко къ лагерю. Наконецъ, въ мартѣ мѣсяцѣ набрался храбрости и пріѣхалъ въ это царство смерти проф. Корнетъ. Когда онъ вошелъ въ лагерь, мы сразу думали, что это водолазъ. Онъ весь былъ покрытъ сплошнымъ резиновымъ мѣшкомъ съ двумя стеклами вмѣсто глазъ. Онъ пробылъ въ лагерѣ нѣсколько минутъ, но не ушелъ отъ своей судьбы и раздѣлилъ участь своего коллеги эпидеміолога. Только 2 іюня 1916 г. кончилась эта страшная эпидемія, начавшись въ ноябрѣ 1914 г. Солдаты были положительно голы. Они были безъ сапогъ, безъ шинелей и безъ бѣлья. Вшей была такая масса, что онѣ буквально сыпались съ потолка. Послѣ эпидеміи нѣмецкіе врачи придумали особый способъ дезинфекціи: они подвозили къ бараку паровикъ, пробуравливали въ стѣнкахъ дырку, вставляли туда кишку, и въ продолженіи нѣсколькихъ часовъ пускали паръ, несмотря на очевидную абсурдность, всего предпріятія, такъ какъ баракъ былъ великъ и весь въ громадныхъ щеляхъ. Вши послѣ такой паровой ванны еще съ большимъ ожесточеніемъ набрасывались на плѣнныхъ. Отсюда меня отправили въ Тильзитъ, гдѣ я содержался почти въ тюремномъ режимѣ. Я могъ гулять только по небольшому дворику, не болѣе 50 кв. саж. Тамъ былъ нѣмецъ хирургъ, если не ошибаюсь, по фамиліи Кенцеръ, онъ учился оперировать на нашихъ плѣнныхъ и люди послѣ его операцій умирали десятками. Въ Бранденбургѣ я самъ заболѣлъ тифомъ, оставившимъ тяжелыя осложненія сперва въ видѣ пареза лѣвой половины тѣла, а затѣмъ атрофіи лѣвой половины лица и лѣваго зрительнаго нерва, и меня, какъ инвалида, неспособнаго къ работѣ, 14 октября 1915 г. отправили въ лагерь Штральзундъ для отсылки въ Россію, и вотъ уже апрѣль мѣсяцъ 1917 г., а я все жду этой отправки».