Глеб Лебедев - Эпоха викингов в Северной Европе и на Руси

В новгородских слоях Х-ХI вв. (973—1051 гг., 1055-1076 гг., 1059-1083 гг.) обнаружены «инструменты деятельности» княжеских сборщиков податей: до десятка однотипных деревянных «цилиндров» длиною до 10 см с взаимоперпендикулярными каналами диаметром около 1,5 см внутри. Они служили своего рода «замком и биркой», которые маркировали «завязанный мешок с долей доходов» (прежде всего, пушниной). Меха укладывали в мешок, «концы веревки, продернутой через холстину мешка, завязывались узлом, туго стягивая горловину мешка. Свободные концы веревки вводились после этого с двух сторон навстречу друг другу в продольный канал цилиндра, и уже вместе выпускались в поперечный канал. Затем эти концы связывались еще одним узлом, который убирался внутрь цилиндра… Последняя операция — введение в поперечный канал деревянной пробки и расклинивание ее. Концы веревки могут быть обмотаны вокруг цилиндра. Закрытый таким образом мешок можно было открыть только двумя способами, или разрезав веревку, или расколов цилиндр. Иными словами, он надежно гарантирует сохранность и неприкосновенность узла» (Янин 1982: 150).

Главное, эти «замки-бирки» были снабжены «княжескими знаками» и кириллическими надписями. Знаки — Владимира (княжившего в Новгороде в 970-980 гг.), Ярополка Святославича (977-980), Мстислава Изяславича (1057-1067), Глеба Святославича (1067-1078); надписи — «къняж», «емьця гривны 3», «емьчя 10 гривънъ», «мець- ниць мяхъ…» — точно соответствуют норме ст. 31 «Русской Правды», согласно которой распределялись доходы, поступавшие в государственную казну: «а от гривны мечнику куна, а в десятину 15 кун, а князю 3 гривны, а от 12 гривен — емцу 70 кун, а в десятину 2 гривны, а князю 10 гривен» (Янин 1982: 144). Доля в доходе, поступавшая непосредственно князю и членам его администрации, «мечнику» и «емцу» (сборщику) исчислялась в серебре (гривна кун), но поступала и собиралась в мехах, упаковывавшихся в мешки, запечатанные и подписанные, с указанием получателя дохода.

Этот «археологический комментарий к Русской Правде» документально фиксирует отношения в русской действительности рубежа X — начала XI вв., неизмеримо далеко отошедшие от времен «призвания» и даже «полюдья» разноплеменных «русов». Княжеский «русин» времен Ярослава и Ярославичей — это, прежде всего, ретивый и обеспеченный сотрудник разветвленного административного аппарата, нашедшего достаточно стабильные и взаимоприемлемые формы взаимодействия с восточнославянским обществом, в основном состоявшим в ту пору из свободных общин, городских или сельских, самоуправляемых своими «старостами» и «сходами», ревниво следившими за соблюдением установленного «ряда» с княжеской властью.

Славяно-скандинавский синтез в Новгороде еще в большей степени, чем в Ладоге или в Приладожье, проходил при постоянном преобладании местного, славянского компонента. До конца IX в. (эпохи Олега) он, по существу, не влиял на положение в других русских землях. Однако своеобразие политической, экономической (в аспекте внешних связей), культурной жизни Верхней Руси в значительной мере определялось длительным, на протяжении последних десятилетий VIII в., всего IX, X и начала XI вв., взаимодействием славян и скандинавов.

Эти отношения прошли сложный путь: от первых эпизодических контактов дружин воинов-купцов, продвигавшихся по неведомым еще водным путям в глубины лесной зоны северной части Восточной Европы, к совместным поселениям на важнейших магистралях в окружении автохтонных финских племен; затем — к социально-политическому партнерству наиболее активных общественных групп.

В этом сотрудничестве перевес неизбежно оказывался на стороне словен ильменских, опиравшихся и на ресурсы собственного племенного княжения, и на поддержку родственных образований в соседних областях. Часть варяжской знати либо слилась с местным боярством, либо вошла в состав отчасти противостоящего этому боярству, но в целом — служащего его интересам военно-административного аппарата (князь с дружиной). Именно к этому аппарату примыкали в дальнейшем новые контингенты варягов, выступавшие на Руси в качестве наемных дружин.

Традиционные, на протяжении трех столетий, связи обеспечили их развитие в XI- XII вв. на новом уровне — княжеско-династическом, отразившемся в художественных произведениях феодальной культуры. Именно поэтому Новгород-Хольмгард, как ни один другой русский город, ярким и сказочным вошел в тексты скандинавских саг.

7. РУСЬ РЮРИКА