Анатолий Манаков - Солнечное сплетение. Этюды истории преступлений и наказаний

– О каком святотатстве вы говорите, отец Митрофан? – возразила Марина. – Что важнее всего для верующего? Общение с Богом и Святым Духом. Причастием человек очищается от всех грехов и становится сам божеским созданием. Вот чего Всевышний хочет от нас! К этому обязана стремиться церковь, все ее правила и ритуалы должны быть на то нацелены. Иначе не может быть общения с Богом. Не потому ли мы лишаемся его милости?

– Господь велел воздерживаться от прелюбодеяния.

– Да, но также Господь велел и не убивать. А сколько убийств совершено во имя Божие и с благословенья церкви, дабы обеспечить ее верховенство? Вы не даете мне отпущения, отказываете в исповеди, хотя мы даже не прелюбодействуем, а подобно праведникам вбираем в себя священные таинства общения с Богом. Когда мы танцуем нагие, хлещем наши тела и поем, наша разогретая плоть переходит в дух. Когда наши тела соединяются во единое целое, то они уже больше не грешная материя: нами завладевает бесконечная радость общения с Господом Богом и подлинного счастья. Так достигается совершенный союз, которого Он желает от своего творения по Его образу и подобию. Как же это далеко от прелюбодеяния! Можете ли вы это понять?

– Сие есть извращенное толкование Священного Писания, попытка превратить согрешение в путь спасения, – сурово отчеканил отец Митрофан. – Ты страшно ошибаешься, дитя мое. Только потому, что я знаю тебя несколько лет…

– Не говорите так, лучше выслушайте меня! – заметила Марина уверенным тоном. – Вы считаете это неподчинением, гордыней. Возможно, так оно и есть. Но почему Иисус сам не подчинился Отцу, чтобы указать людям новый Путь Спасения? Что ж касается соития, то у нас оно просто акт молитвы всем нашим существом и слиянием плоти с божественным. И вы, слуга Божий, можете нас осуждать?

Священник посмотрел на женщину и словно растерялся, почувствовав исходившую от нее искреннюю уверенностью в том, что она говорит. Лицо его вдруг смягчилось, приняло снисходительное выражение.

– Марина, ведь не зря ты носишь фамилию Керженцева, – заметил он, вкрадчиво улыбаясь. – Керженец был колыбелью староверов! У тебя в крови та же стойкость, то же упорство, неукротимая гордость, драчливость, самонадеянность, стремление выйти прямо на Бога. Ты просто хочешь найти свой собственный путь к Нему. Кто такие староверы? Они оставались верны Православной церкви вплоть до времени Патриарха Никона и Петра Великого. Я знал тебя еще ребенком, крестил тебя. Это через меня ты пришла к вере. Напоминаю тебе, потому что убежден…

– О, я прекрасно знаю, почему обратилась к религии, – опять прервала его Марина. – Мне хочется найти в религии другие заповеди и правила, чем те, с которыми приходится иметь дело. По мне, так уж лучше извращенные версии марксизма, благо в них есть хоть какая-то надежда на лучшее будущее. К счастью, мы выросли и примитивная идеология нас не устраивает. Нам нужны общечеловеческие ориентиры, пригодные для всех.

Отец Митрофан помрачнел. Она отрывалась от него, была сильнее, чем ему думалось. Он полагал, что ее интерес к сектам исходит из глубокого разочарования в жизни, заставлявшего взглянуть на себя по-новому, и в тайне надеялся отыскать свободный конец нити, которая составляла запутанный клубок ее веры. Но сейчас она слишком далеко удалялась от него.

– Когда ты впервые обратилась за помощью ко мне, то уже была послушницей хлыстов? – спросил он строгим и одновременно заискивающим тоном.

– Да и нет, – сказала Марина, улыбаясь. – Для меня это не просто соблазн ума. Фактически я готовилась к такому, пытаясь найти объяснение происходящему. Вот тогда-то и пришла к вам. Правда, накануне у меня была еще одна важная встреча.

– Какая встреча?

– Должна ли я вам говорить об этом? – оживилась женщина, чувствуя, что уже начинает волновать собеседника. – Вы знаете, они ходят вместе с нами по улицам, но только не как мой дядя, который поступает так, чтобы просто отвлечься.

– Но где же они? – оживился отец Митрофан.

– Я встретилась с ними в Москве. Но они повсюду, по всей России, и число их растет. Вот только зачем мне вам все это рассказывать? Вы же отказали мне в исповеди.

– Иначе я просто не могу. К тому же ты заранее меня настроила и предупредила, что не покаешься.

– А если покаюсь?

Святой отец почувствовал, что его всего начинает внутренне колотить. Чертовка проклятая, смеет еще насмехаться над ним! Однако ему приходилось сдерживать себя, не хотелось рвать последней цепочки, связывавшей его с этой нечестивицей. Нет, не желал он отталкивать ее от себя.