Анатолий Манаков - Солнечное сплетение. Этюды истории преступлений и наказаний

– Делай по своему желанию, – согласился священник. – Исповедайся мне как духовному лицу.

– Хорошо, – согласилась Марина. – Я уверена, Христос уже простил меня и не считает грешницей за то, что вы называете ересью. Мне действительно нужен духовник, человек церкви, с кем можно было бы поделиться своими переживаниями.

– Продолжай, дитя мое, я внимательно слушаю, – промолвил отец Митрофан почти шепотом. – Начни с той самой встречи.

Поскольку то была не исповедь по правилам, а просто беседа со священнослужителем, он не счел необходимым для этого случая стоять перед Спасителем и говорить надлежащие молитвы.

– В тот день я случайно познакомилась с одним человеком на выставке живописи. Мы обсуждали разные картины, и в разговоре он вскользь заговорил о сектантах. Чувствуя, что я заинтересовалась, он продолжал рассказывать о хлыстах, как бы все глубже проникая в меня. Я дала ему понять, что такой опыт у меня тоже есть. Позднее мы пошли вместе в баню и там хлестали друг друга. Кричать не могли из опасения, что другие услышат. Воспринимал он меня не как женщину, а как сестру по вере. Настоящий Божий человек! Он знал путь наверх и, оказавшись там, соединялся со мной. Словно дети Святого Духа мы достигли божественного оргазма.

– В таком-то месте? – буркнул отец Митрофан.

– Для истинно верующих это не имеет значения. Бог повсюду!

– Что он тебе рассказывал о секте? Много ли их? Где они встречаются? – полюбопытствовал он как бы вскользь.

– Он сказал, что если я поеду с ним в маленький городок за Волгой, то покажет место, где они собираются для своих тайных ритуалов. Просил меня не признавать никаких религий, даже староверов, молиться Богу в одиночестве и пытаться самой познать его таинства. Обещал устроить собрание братьев и сестер…

– Хм, не можешь ли чуть поконкретнее? – понурил голову отец Митрофан. – Уж слишком все туманно.

– Поконкретнее? – переспросила Марина. – Надеюсь, вы не служите в КГБ, как мой дядя?

– Духовное лицо должно знать о всех деталях искушения, чтобы рассудить и направлять заблудшие души. Разве твой дядя не замечал у тебя следы от битья на теле?

– Он объяснял это нашими собственными с ним проделками. Вот это уж действительно грех! С домработницами Марфой и Оксаной он занимается такими упражнениями ради того, чтобы возбудить себя и совершить со мной половой акт. Ему нравится, когда я его хлещу, а те ему помогают. Возбуждается сильно и даже надевает свой генеральский мундир перед тем, как овладеть мною. Но для меня это – грех. Как вы думаете, отец Митрофан, есть разница?

– Мне трудно пока что-либо сказать. Об этом ничего не написано в книгах церковных, но я хочу быть уверенным во всем. Что остается мне, слуге Божиему, если в Священном писании…

– Бросьте вы, отец Митрофан! – чуть ли не вскрикнула Марина. – Русским священникам всегда приходились по душе чревоугодие и плотские удовольствия. Вы это хорошо знаете и не можете отрицать. Почему не возвыситься над всем? Только из-за того, что вы религиозный человек?

«Господи помилуй, я должен сидеть и выслушивать ее поучения», – возмутился святой отец про себя. Но вслух сказал:

– Жизнь моя строго следует предписаниям Церкви. Я не могу взять на себя такую тяжесть, как выдвигать собственные версии учения Христова. Церковь ведет нас в свое лоно, воодушевляет нас, утешает своим присутствием на нашем смертном одре. Она, матушка, дает нам погребение и бережет наши земные останки после того, как душа приняла последнее причастие Господне на пороге к вечной жизни.

– Прощайте, отец Митрофан! – решительно сказала Марина и встала со скамьи. – Вижу, вы не в состоянии помочь мне. Наша беседа убедила меня еще раз: каждый должен искать правду внутри себя самого.

– Подожди! – умоляюще попросил священник, пытаясь задержать ее. – Давай поговорим еще чуть-чуть. Если торопишься, приходи ко мне как-нибудь домой.

– Не знаю, – сухо ответила женщина, повернулась и направилась к выходу.

– Марина, стой, подожди!

Она остановилась и, не поворачиваясь всем телом, посмотрела на него через плечо. Тот сидел на прежнем месте. Ряса его была расстегнута, обнажая живот, а из-под одежды стоял торчком толстый, трясущийся фаллос. Своей рукой он указывал на то место, куда хотел, чтобы она взглянула. В умоляющих глазах его светилось что-то хитрющее, бесовское.

Не произнося ни слова, женщина двумя руками приподняла пальто и юбку до пояса, показывая две совершенные полукружья нежно розоватых ягодиц. Постояв несколько мгновений в этой вызывающей позе, она ехидно улыбнулась в лицо священнику, отпустила подол и громко произнесла: