Константин Логинов - Традиционный жизненный цикл русских Водлозерья - обряды, обычаи и конфликты

Еще одной частой болезнью младенцев и причиной их неутешного плача был стоматит. Любой член семьи считал своим долгом облизать соску рожка, чтобы вставить ее в рот младенцу при унятии плача, отчего порой заносилась инфекция. Лечили стоматит водлозеры, протирая ротовую полость младенца медом или пальцем с намотанным на него длинным волосом матери. Но эффективней всего считалось протирание ротовой полости ребенка красной тряпкой. Верили, что эта болезнь «красного боится» (Там же, ф. 1, оп. 6, д. 404, л. 105).

Кожные болезни (« своробы ») в старину приносили большие страдания младенцам (Там же, д. 404, л. 195). Возникали они от соприкосновения кожи с редко стираемыми пеленками. От своробы детей лечили парением в очень жаркой бане. Нарывы обмывали отваром чистотела, прикладывали смоченные детской мочой тяпки к опухолям и небольшим язвам. Гноящиеся глаза промывали материнским молоком, детской мочой или накладывали на них свежую сметану (Там же, д. 404, л. 195; д. 628, л. 28). Если у младенцев появлялись фурункулы, то лечили их тем же магическим способом, что и фурункулы у взрослых людей. Ребенка брали на руки, подходили с ним к гладкоструганой неокрашенной поверхности стола или двери и находили след от сучка, на котором не было ни одной щербинки от рубанка или фуганка. Безымянным пальцем правой руки обводили вокруг сука против движения солнца (« стрет солнца ») и говорили: «От этого дерева нет никакой отрасли, так же у раба Божия (имярек) нет никакого ни чирья, ни вереда, ни от ветра, ни от баенной нечисти. Стань белое тело, как белая кость» (АНПВ, № 2/77, л. 1). Затем безымянный палец прикладывали к чирью, слегка нажимали и, поворачивая палец по движению солнца, снова повторяли тот же заговор. Все действо повторяли трижды.

Обрядовые действа и заговоры знахарок в научной литературе принято именовать «суеверно-магическими». Только отдельные исследователи позволяют себе говорить о «нейролингвистическом программировании» (Мороз, 2001, с. 293; Огнев, 2006, с. 22–24, 31 и др.), за счет которого организм больного настраивается на излечение, вне зависимости от того, способен ли человек (в нашем случае – младенец) понимать суть исполняемого обряда и смысл произносимых знахарками слов. Выздоравливал ли больной ребенок или же погибал в результате такого воздействия, по большому счету, не имело существенного значения, поскольку лечиться в деревне, кроме как у знахарок, было не у кого. За свои труды денег деревенские знахарки не брали, довольствовались недорогим подарком или съестным, а также чаепитием за столом в доме больного младенца. Серьезных претензий к лечебной практике знахарок в традиционной деревне обычно не возникало.

Младенец после исполнения рациональных и обрядовых действ по отлучению от материнской груди переходил в возрастную категорию детей. Как уже отмечалось в разделе 1.3. главы первой, в младшем детском возрасте ребенок пребывал до 7 лет, в старшем детском возрасте – до 12 лет, после чего переходил в категорию подростков. В соответствии с указанными градациями опишем и исследуем обряды, обычаи и конфликты сначала младшего детского возраста, затем – старшего и подросткового.

На бытовом уровне переход из категории младенцев в категорию детей в старину имел зримые каждому последствия – дитя переставали укладывать в зыбку. Зыбку занимал другой младенец, а если такового в доме не было, ее снимали и убирали на чердак. Ребенка мать укладывала спать сначала рядом с собой, а через год-другой – под общее одеяло на полу или на полатях со старшими детьми. С прекращением грудного кормления мать и ее дитя физически значительно удалялись друг от друга, хотя ребенок все еще оставался существом фактически беспомощным. Такое удаление на сакраментальном плане требовало какой-то компенсации. Она в Водлозерье (и на смежных территориях Пудожского уезда) действительно имела место. От пуповины, которая хранилась под изголовьем зыбки, отрезали кусочек, завязывали и зашивали в ладанку из красного материала вместе с тремя зернышками жита и кусочком ладана (Харузина, 1906, с. 92). Ладанка подшивалась к нательному кресту, и ребенок был обязан носить ее на шее до достижения семи лет (НАКНЦ, ф. 1, оп. 6, д. 404, л. 167). В семьях, на которые значительное влияние оказывали местные священники, в ладанку помещали только маленький образок того святого или святой, в честь которого ребенок получил имя. В любом случае содержимое ладанки рассматривалось в качестве дополнительного оберега для детей младшего возраста. Таким образом, красного цвета ладанка на шее выступала в качестве своеобразного возрастного «маркера».