Константин Логинов - Традиционный жизненный цикл русских Водлозерья - обряды, обычаи и конфликты

В быличках Водлозерья встречаются сюжеты, согласно которым колдуны или «знающие» цыгане (« чагане », «балабане» ) в глубокую старину, определив наличие «обмененыша» в доме, предлагали родителям взять его за ноги и ударить с маху о стенку дома. После этого «обмененыш» якобы обращался в полено или головешку, а в зыбке оказывался испуганный, но живой и невредимый настоящий младенец (АНПВ, № 2/73, л. 12). Есть и более страшные былички на эту тему. Например, мать обнаруживает в зыбке вопящее и гадящее под себя существо, а на полу обгоревшую головешку, но ни о чем не догадывается. Она бросает головешку в топящуюся печь. Головешка, сгорая, начинает кричать человеческим голосом и проклинать родную мать за то, что из-за недогадливости погубила родное дитя (То же, л. 12), тогда как выход из ситуации был прост – матери следовало осенить головешку крестным знамением.

Как видим, традиционные воззрения водлозеров вполне допускали открытое столкновение (конфликт) мира людей с миром природных и домашних духов-хозяев, причем в конфликте по поводу «обмененных» детей победа людей над нечистыми духами представлялась труднодостижимой.

Водлозеры прекрасно понимали, что причиной крика и беспокойства младенцев очень часто бывают вполне реальные, а не мифические причины. Например, боль в желудке от несвежего хлеба в хлебной соске, распирание газов в кишечнике и т. п. К плачущему ребенку подходили выяснить причину беспокойства, покачать, поговорить с ним. Считалось, что ребенок может накричаться до грыжи. Особо боялись грыж у мальчиков. Проявления грыжи, родимца, золотухи и некоторых других заболеваний в возрасте от 40 дней до полутора лет, несмот ря на обязательность их заговаривания на месте родов, рассматривались как следствие каких-либо упущений знахарки во время исполнения ритуалов по принятию ребенка и послеродовому заговариванию младенцев или свидетельство недостаточности «магической силы» ее заговоров. В любом случае проявление болезни расценивалось и как рецидив, связанный с приходом младенца в мир людей из Иномира.

Когда паховую грыжу обнаруживали у мальчиков, то для исполнения целительского обряда искали переднюю лапу и яички самца куницы (« куна »), кота либо самца мыши (НАКНЦ, ф. 1, оп. 6, д. 404, л. 191; д. 628, л. 13; АНПВ, № 2/77, л. 1; АНПВ, № 1/85, л. 4). Часто ради излечения младенца не жалели собственного кота, если таковой имелся в доме, чтобы вырезать у него яйца. Бывало, что убивали и соседского, но это могло вызвать ссору с хозяевами животного. Добыть самца куницы могли только в семье, в которой имелся охотник. Но и там сделать это могли далеко не всегда: вне охотничьего сезона на куниц не охотились, а все убитые куницы могли оказаться самками. Однако же и яйца мышиного самца (« мыша ») добыть было непросто. В пору, когда обмолачивали хлеба, мышей в риге было множество, но большинство особей у мышей – это самки. Водлозеры говорят, что на сотню убитых мышей с трудом удавалось обнаружить хотя бы одного самца. Яйца и передняя лапа куна, кота или мыша перед исполнением обряда предварительно высушивались в печурке [11]печи.

Приглашаемая для исполнения обряда знахарка должна была иметь тот же цвет волос и лица, что и больной ребенок. Считалось, что у белокурой и белолицей знахарки «белая кровь», а у темноволосой и смуглой – «черная» (Там же, д. 628, л. 17). Лечебный же заговор, по народным поверьям, «ладится только по крови», т. е. помощь бывает эффективной лишь при совпадении цвета волос и лица знахарки и ребенка. Знахарка клала ребенка на кровать, высушенные яйца куна, мыша или кота, завернутые в чистый платок или кусок ткани, располагала справа, и произносила свой заговор. Он мог быть точно таким, как и приведенный выше, в котором грыже предлагалось не грызть младенца, а грызть «материну постелю и котовьи (варианты – мышиные, куньи) яйца» (см. выше). После произнесения указанного заговора знахарка трижды нажимала лапой животного на высушенные яйца, каждый раз приговаривая: «Как у куна (кота, мыша) грыжи нету, так и раба Божьего (имярек) грыжи нету» (Там же, л. 191). Если знахарки не использовали лапу животного, то троекратное надавливание производилось безымянным пальцем правой руки (ВНП, № 2/77, л. 1). Заговоры и все обрядовые действия проделывались трижды, после чего ребенка, благословясь, клали в зыбку, а яйца подсовывали под постельку. Лапа животного затыкалась в хлеву за матицу, чтобы никто ее не потревожил. Когда младенец начинал ходить, для него специально вязали из шерстяной нити маленький поясок (методом вязки, подобным той, которой оплетали электрические провода для воинских приборов в Советской армии от повреждения их грызунами). Внутрь пояска закладывали сушеные яйца животного и пришивали их нитками, чтобы они оставались неподвижными. Такой поясок ребенок носил до подросткового возраста. В 10–12 лет содержимое пояска могли в небольшой тряпице пришить к матерчатому поясу или ремню, который носился до отправления парня в армию. Необычность для русской традиции данного способа излечения грыжи, а также специфически «саамская» техника изготовления шерстяного пояска для ношения оберега свидетельствуют об этнических истоках происхождения его у водлозеров. Фотография пояса от мальчиковой грыжи с половыми органами кота из села Рыбрека приведена в книге И. Ю. Винокуровой «Животные в традиционном мировоззрении вепсов» (Винокурова, 2006, с. 246). По мнению водлозеров, вышеописанный способ лечения грыжи был намного эффективней, чем заговаривание «в кость», «в коготь» или «в камень» (НАКНЦ, ф. 1, оп. 6, д. 628, л. 13).