Константин Логинов - Традиционный жизненный цикл русских Водлозерья - обряды, обычаи и конфликты

В одной из водлозерских быличек повествуется о том, как однажды совсем дряхлого колдуна пустили на свадьбу, но за стол не посадили, разрешили только на печи полежать. Думали, раз зубов у него уже нет, свадьбу ему испортить уже не удастся. Но порчу он якобы все-таки навел (АНПВ, № 2/73, л. 21).

Иногда колдун, приглашенный охранять свадьбу, сам наводил порчу на всех присутствующих, если ему казалось, что его недостаточно обхаживали на свадьбе, мало угощали вином (НАКНЦ, ф. 1, оп. 1, колл. 73/85). Особенно славился этим уже не раз упомянутый нами колдун с Пелгострова Тимофей Колец.

Нередко в рассказах водлозеров говорится, что разгневанный колдун делал так, что молодая начинала стрекотать сорокой, а молодой – кричать петухом (НАКНЦ, ф. 1, оп. 1, колл. 73/92; НАКНЦ, ф. 1, оп. 6, д. 628, л. 8, 62). В качестве варианта рассказывается, как молодая «закудахтала курицей и попыталась запихаться в подпечье» (АНПВ, № 2/73, л. 21). Каким образом наводилась такая порча, толком никто из нынешних водлозеров не знает. Думается, что подобный эффект достигался при помощи гипнотических способностей колдунов (Перин, 2002, с. 111).

Иногда молодых колдуны «портили» на свадьбе с помощью репы (НАКНЦ, ф. 1, оп. 6, д. 628, л. 61–62; АНПВ, № 2/73, л. 22). Колдун выпрашивал у хозяев одну репу, делал разрез вдоль, середину вырезал так, чтобы получилось подобие шкатулки с донцем и крышкой, нашептывая (понятие «шептать колдовские заговоры» у водлозеров передавалось словом « туштать ») заговоры. Если колдун поднимал «крышку», молодые якобы вскакивали со своих мест, начинали задирать подолы своей одежды; если вынимал сердцевину из репы – начиналась драка. Все приходило в норму, когда «шкатулка» из репы собиралась колдуном в единое целое. Искусством такого свадебного колдовства владел ведун И. И. Медведев из деревни Луза. Однако все случаи подобной порчи приписывают его ученикам, которых он брал из сирот Водлозерья или Кенозерья (АНПВ, № 2/73, л. 22, 29, 31; АНПВ, № 1/85, л. 10).

Опасаясь порчи, молодые не решались пробовать подряд всю пищу, что подавалась за стол. По воспоминаниям одной из наших информанток, ее родительнице свадебная порча была подмешана в белый кисель, которым завершалось свадебное застолье (НАКНЦ, ф. 1, оп. 6, д. 628, л. 72).

Как и в любой местности Русского Севера, в Водлозерье бытовали былички о соревнованиях двух колдунов во время свадьбы: того, кто охранял свадебников, и того, кто явился на свадьбу нежданным. В быличке, опубликованной В. П. Кузнецовой, сообщается, что более сильный колдун так «убрал» второго колдуна, что тот стал невидимым. Лишь по окончании свадьбы он показал его людям живым, но упрятанным в русской печи за дверцей, прикрывающей вьюшки. На волю сильный колдун якобы выпустил слабого только после того, как тот выплюнул ему на ладонь свои зубы (с наличием зубов во рту связывалась сама способность к колдовству). Победитель, наверное, был человеком незлобным. Как говорится в той быличке, он вернул зубы побежденному колдуну, но посоветовал ему никогда больше колдовством не заниматься (Кузнецова, 1997, с. 116–117).

«Бродячий» фольклорный сюжет у водлозеров содержат также и совершенно неправдоподобные былички об обращении всех участников свадьбы или только жениха и невесты в медведей либо волков (Харузин, 1894, с. 334). Но в основе быличек о конфликтах деревенских колдунов, случавшихся порой на свадьбах, надо полагать, нередко лежали реальные факты. Боролись колдуны между собой на свадьбе магическими способами, но явно не теми, о которых повествуют былички.

Когда застолье заканчивалось и надо было вести молодых спать, гости разбивали об пол горшок, специально принесенный матерью молодого для этой цели. При этом молодым кричали: «Сколько кусочков – столько сыночков, сколько в поле кочек, столько вам дочек!» (НАКНЦ, ф. 1, оп. 1, колл. 73/7; АНПВ, № 2/73, л. 21) Если горшок забывали разбить или просто жалели, кто-нибудь из гостей брал со стола тарелку и бросал на пол с криком: «А она не целая!» или «Ой, ломаную принесли» (НАКНЦ, ф. 1, оп. 6, д. 490, л. 54). Таким иносказательным образом гости желали новобрачным удачно провести свою первую ночь, совершить акт дефлорации молодой жены.

Дружка вел молодых спать в отдельную комнату и, оберегая их от «порчи», шел при этом впереди, никого не пропуская (НАКНЦ, ф. 1, оп. 1, колл. 73/94). Постель, привезенную невестой из своего дома, новобрачным приходилось выкупать у сестер молодого (« постельниц »), которые занимали ее заранее. Других людей в спальню не пускали, опасаясь подбрасывания в постель порчи (НАКНЦ, ф. 1, оп. 6, д. 628, л. 61). После того как все гости проходили мимо этой комнаты со своими пожеланиями, дружка снимал с молодых обереги. По другим сведениям, молодые свои обереги продолжали носить в одежде 7 или 40 дней (Там же, л. 199). Дружка закрывал новобрачных вдвоем в комнате на замок, нашептывая, если знал, заговоры, а ключ уносил с собой. Согласно водлозерскому обычаю, новобрачная не только должна была снять сапоги с мужа, но и попроситься в постель, когда муж уже разденется и уляжется в кровать. «Имярек (по имени и отчеству), твоя кроватка, моя постелька, ты мост мостил, меня спать пусти». На что тот должен был ответить: «А без тебя хорошо». Просьба повторялась еще дважды, после чего новобрачный разрешал девушке лечь в постель (АНПВ, № 1/83, л. 3). Чтобы иметь верх над мужем в семье, молодой надо было ложиться не с краю, а перекатиться через молодого (НАКНЦ, ф. 1, оп. 1, колл. 73/96). Снимание сапог с мужа и троекратная просьба пустить в постель в старину рассматривались не как унижение женщины, а как дань традиции. Тем более что из сапога мужа молодая доставала серебряный рубль, который оставляла себе. Получалось, что молодой откупается за совершение данных обрядовых действий.