Юрий Кривошеев - Русь и монголы. Исследование по истории Северо-Восточной Руси XII–XIV вв.

Толочко А.П . Князь в Древней Руси… С. 142.

Там же. С. 140. См. также: Савва В.И . Московские цари и византийские василевсы… С. 110–111.

ПСРЛ. Т. I. Стб. 374; Т. И. М., 1962. Стб. 597–598.

Савва В.И. Московские цари и византийские василевсы… С. 111. — См. также: Бычкова М.Е . Русское государство и Великое княжество Литовское с конца XV в. до 1569 г. М., 1996. С. 101.

ПСРЛ. Т. XXV. С. 218.

Горский А.В. О священнодействии венчания и помазания царей на царство. М., 1882. С. 19–20. См. также: Барсов Е.В. Исторический очерк чинов священного венчания на царство в связи с развитием идеи Царя на Руси // ЧОИДР. 1883. Январь-март. Кн. I. С. XIV.

ПСРЛ. Т. XV. Вып. 1. Стб. 53.

Там же. Стб. 181.

Толочко А.П . Князь в Древней Руси… С. 146–147.

ПСРЛ. Т. XV. Вып. 1. С. 181.

Там же. Т. XII. С. 16.

Крюков В.М. Социально-экономические и ритуальные аспекты… С. 12.

Скрынникова Т.Д. Харизма и власть в представлении средневековых монголов: автореф. докт. дис. СПб., 1994. С. 22, 23–24. Алгоритм возведения на трон монгольского «каана» см.: Трепавлов В.В. Государственный строй Монгольской империи XIII в. М., 1993. С. 69–70.

Михалон Литвин . О нравах татар, литовцев и москвитян. М., 1994; Сигизмунд Герберштейн . Записки о Московии. М., 1988.

Лимонов Ю.А . Культурные связи России с европейскими странами в XV–XVII вв. Л., 1978; Флоря Б.Н . Греки-эмигранты в Русском государстве второй половины XV — начала XVI вв. Политическая и культурная деятельность // Русско-балканские культурные связи в эпоху Средневековья. София, 1982.

На Западе «значительно преувеличивали… степень зависимости великого князя от хана», — писал К.В. Базилевич ( Базилевич К.В . Внешняя политика Русского централизованного государства. Вторая половина XV века. М., 1952. С. 120).

Михалон Литвин . О нравах татар, литовцев и москвитян. С. 77. См. также: Сигизмунд Герберштейн . Записки о Московии. С. 68. — Такого же рода «информацию» мы встречаем в одном из поздних летописных сводов — Густинской летописи. Под 1505 г. пространно сообщается о том, «в каковой неволе и беде бяху прежде у Татаръ Заволжскихъ князи Московские. Во-первыхъ внегда Татарский поселъ до Москвы приеха, тогда самъ князь со всеми своими бояры долженъ бяше противу ему изыйти пешо, на милю, безъ шаты, носящи чаши комизу, си есть млека кобылего, и нимъ посла чествовати, отъ сего млека аще ли бы нечто укануло на одежду или на коня, егда поселъ княже, долженъ бяше самъ князь излизати; а четцу, иже чтяше грамоту отъ царя Татарского, постылаше на земле одежду коштовную соболюю, а самъ князь со своими бояры преклоншеся на колена слушаху чтения грамоты, и ни въ чесомъ пререковати или отмовляти можаше, ниже смеяше, аще бы и на христианъ, или на братию, или на сихъ имъ же миръ поприсяже, повелел ратию пойти» (ПСРЛ. Т. II. СПб., 1843. С. 364). Заимствование этого сообщение отмечали уже публикаторы Густинской летописи. «Эта сказка выдумана Польскими писателями из недоброжелательства к Русским. О порядке приема Татарских послов, до XVI века, нет сведений в домашних наших источниках; но этот обряд не мог происходить в Москве, — среди преданного своим государям народонаселения, ни даже в Орде, куда князья наши ездили для получения великокняжеского сана, так как он описан выше. О нем нигде не упоминают и восточные историки» (Там же). Следует указать и на то, что и на рассказ Герберштейна также повлияла польская Хроника Длугоша ( Базилевич К.В . Внешняя политика Русского централизованного государства. С. 120).

Насонов А.Н. Монголы и Русь. С. 109, прим. 2.

«Когда хан отправлял посла в Москву, тогда великий князь встречал его за городскими воротами, как самого царя, и подносил ему чашу кобыльего молока. Князь наблюдал пред ним величайшее почтение, безотчетную покорность и не смел пред ним садиться. Когда посол садился на коня, тогда князь наклонял пред ним свою спину, а тот, став на нее ногами, взлезал на лошадь» ( Терещенко А.В. Быт русского народа. Ч. 1. СПб., 1848. С. 19). — Как нам представляется, все элементы «общения» могут быть объяснены. О встрече посла будет сказано ниже, о ритуальной роли напитков уже говорилось здесь же остановимся на, безусловно, сказочно-карикатурном изображении посажения посла на коня.