Пол Картледж - Спартанцы - Герои, изменившие ход истории. Фермопилы - Битва, изменившая ход истории

Вполне предсказуемо, что теперь очевидное большинство проголосовало за войну, и следующей весной 431 г. Спарта, Афины и соответственно их союзники погрузились в конфликт, который затянулся на многие поколения и принимал все более безрассудный и отчаянный характер. Возможно, внутренней причиной действительно был рост афинского могущества, но войну начали спартанцы.

Женщины всегда были половиной человечества, но в исторических источниках и документах им обычно не уделялось и половины должной заботы и внимания, каких действительно требовали и заслуживали их обязанности и роль в обществе. Исключением из этого правила — а всегда существуют исключения — были женщины Древней Спарты. Они были совсем не склонны молчать, их нельзя было заставить молчать, и им было что сказать; существуют даже высказывания, которые поименно приписываются им в древних текстах. Нельзя забывать поистине лаконичный ответ, якобы данный Горго, дочерью и женой спартанских царей, не-спартанке, восхищенной очевидным влиянием спартанских женщин на своих мужей и спросившей, как удается только спартанским женщинам управлять своими мужьями: «Потому что мы единственные женщины, которые рождают (настоящих) мужчин!» Этот, хотя и недостоверный ответ, несет некий заряд, который даже самых сдержанных и проницательных наблюдателей спартанской жизни заставлял серьезно верить в буквальную, фактическую истинность женского влияния или власти в Спарте.

Одним из таких наиболее проницательных и сдержанных наблюдателей был Аристотель. Он происходил из элитарной семьи с севера Греции (его отец был придворным врачом македонского царя Амината III, отца Филиппа II), но он провел большую часть своей взрослой жизни в Афинах. В свое время он был первым учеником в Академии Платона, куда прибыл в возрасте 17 лет в 367 г., приблизительно через двадцать лет после ее основания. Затем он стал основателем Лицея — своей собственной школы высших знаний, которую он открыл в середине 30-х гг. IV в. Между этими датами он и его ученики среди прочего собирали данные о законах и основных конституционных достижениях 158 политических сообществ, главным образом, греческих городов, включая, разумеется, и Спарту. Это в свою очередь дало материал для самого блестящего политического анализа, дошедшего до нас из древности — сочинения Аристотеля Политика , или «Дела, касающиеся Полиса». Во второй книге этого сочинения он проделал весьма обширную работу, указав, как он их понимал, все главные слабости спартанского общества и спартанской политической системы.

В каком-то смысле это было не слишком трудно сделать, так как к тому времени, когда эта работа писалась в 30–20-х гг. IV в., Спарта уже давно перестала быть главной греческой державой, хотя и оставалась чем-то вроде иконы для тех, кто по политическим или философским причинам был недоволен социальным и политическим устройством в своих городах и все еще рассчитывал, что Спарта может обеспечить некую идеальную альтернативу. Мой нынешний интерес к соответствующим эпизодам из Политики обязан ясному и недвусмысленному описанию Аристотеля, что будто бы в Спарте женщины управляли мужчинами и что эта гинекократия (женское правление), с его точки зрения, — ключевая составляющая причины политического и морального падения Спарты. Насколько это могло быть справедливым?

Основание для взглядов Аристотеля состояло из двух частей: одна часть — разум, другая, почти равная — чистый предрассудок. Рассмотрим сначала предрассудок. Аристотель полностью разделяет абсолютно стандартный греческий мужской (шовинистский) взгляд на женщин как низших по сравнению с мужчинами существ, но к общепринятому отношению добавляет мощную дозу Аристотелевой «науки». Он полагал, что может научно доказать, что женские тела и женские умы («души», как он их называет) определенно, естественно и непреложно ниже мужских. Другими словами, женщины являются в полном смысле второстепенным полом: физически это обезображенные мужчины, в умственном отношении им не хватает способности логически мыслить, какими бы влиятельными они ни были. Эта «теория» применима в целом ко всем женщинам, и, конечно, не только греческим. В этом отношении Аристотель идет дальше своего учителя Платона, который был готов признать, что очень немногие женщины могут быть равными в интеллектуальном отношении и подлинными партнерами элиты философов-правителей его идеального государства.