Владимир Наджафов - Пакт, изменивший ход истории

В памятный день 19 августа 1991 г., часов в одиннадцать утра, мы с Белоусовой З.С. (моей женой и соавтором ряда публикаций), выйдя из дома, услышали необычный шум. По Ленинскому проспекту к центру города, грохоча, вереницей шли танки. Недоумевая, отправились по неотложным делам. Я поехал в редакцию журнала «Новая и новейшая история», где должен был подписать в печать верстку своей статьи. Только на обратном пути, на выходе из станции метро «Проспект Вернадского», из расклеенной листовки за подписями Б.Н. Ельцина и Р.И. Хасбулатова узнал о силовой попытке государственного переворота, предпринятой противниками Перестройки.

Но, входя в редакцию журнала (тогда она помещалась на Старом Арбате), я еще не знал, зачем появились танки в Москве. Там это уже знали.

Статья, верстку которой мне предстояло подписать, называлась «Советско-германские переговоры 1939 года по документальным публикациям США» [1] Под таким названием статья (в первоначальном варианте) вошла в сборник материалов научной конференции, состоявшейся в Институте всеобщей истории РАН 15 ноября 1989 г. // Предвоенный кризис 1939 г. в документах. (Материалы научной конференции Института всеобщей истории АН СССР 15 ноября 1989 г.). М., 1992. С. 45–69. . Ее темой были закулисные переговоры (В.М. Молотов предпочитал эвфемизм «разговоры», а И. Риббентроп — «беседы») сталинского Советского Союза с гитлеровской Германией, приведшие к заключению между ними пакта о ненападении от 23 августа 1939 г. Для написания статьи были привлечены официальные публикации внешнеполитических документов США и воспоминания американских дипломатов, оказавшихся в курсе советско-германских переговоров. Особую значимость использованным американским источникам придавало то, что со второй половины мая 1939 г. США получали подробные сведения об этих переговорах от своего тайного информатора в германском посольстве в Москве.

Молодой сотрудник редакции, который «вел» статью, показал ее подготовленный к печати вариант, не скрыв своего несогласия с изменениями, внесенными в авторский текст работниками журнала рангом повыше. Помимо правок по всему тексту, сняты были начало и конец статьи, содержавшие формулировки общего порядка — постановку вопроса (начальные 2,5 страницы) и краткие выводы.

Я отправился к члену редколлегии, штатному сотруднику редакции, рассчитывая отстоять свои позиции. Старый знакомый, всегда улыбчивый и доброжелательно настроенный (когда-то он способствовал моей публикации в другом журнале), на этот раз был строг, чтобы не сказать суров. Изумлению моему не было предела. Дошло до того, что я сгоряча пригрозил забрать статью обратно, что было холодно встречено. Через пару дней ситуация в стране прояснилась, и статья вышла в свет в начале следующего года. Правда, под измененным в редакции названием и с редакционными купюрами и правкой {1} 1 Наджафов Д.Г. Дипломатия США и советско-германские переговоры 1939 года // Новая и новейшая история. 1992. № 1. С. 43–58. . Главный редактор журнала Г.Н. Севостьянов прокомментировал публикацию словами «многострадальная статья», имея в виду, видимо, то, что статья была сдана в редакцию журнала много месяцев назад.

Что же оказалось неприемлемым для редколлегии журнала в авторском варианте статьи?

На отвергнутых редакцией первых страницах рукописи статьи обосновывалось привлечение американских дипломатических документов для изучения предыстории советско-германского пакта о ненападении. Обоснование это включало критику как состояния исследования пакта в советской историографии, так и состава документов по теме пакта в официальных советских публикациях.

Изъятое заключение-резюме лучше привести текстуально:

«Американские дипломатические документы о развитии советско-германских отношений, приведших к заключению договора о ненападении между СССР и Германией 23 августа 1939 г., позволяют сделать выводы по ряду вопросов.

Советско-германский договор, как видно из этих документов, отвечал имперской сущности сталинской внешней политики. Подтверждение тому — секретный дополнительный протокол к договору. Судя по документам, ответ на вопрос, какой из сторон — германской или советской — принадлежала инициатива заключения договора, можно свести к следующему положению: стороны, хотя и по причинам далеко не одинаковым, но обоюдно стремились к урегулированию взаимоотношений. Как видно из этих же документов, май, июнь, июль 1939 г. были критически важным периодом, если говорить о времени, когда произошло сближение международных позиций нацистской Германии и сталинского Советского Союза. В преддверии германского нападения на Польшу это встречное движение решительно ускорилось».