Пол Картледж - Спартанцы - Герои, изменившие ход истории. Фермопилы - Битва, изменившая ход истории

Если предположить, что Ликург действительно был реальным человеком, то я уже упоминал вероятность того, что он представляет собой материализованную проекцию Аполлона, являвшегося божественным гарантом «его» законов. (Точная транслитерация его имени — Lykourgos , что в переводе означает нечто вроде «Волк-работяга» или «Волчий», а это один из многочисленных эпитетов Аполлона.) То, что сами спартанцы сомневались в статусе Ликурга, хотя их общество тратило множество усилий на увековечение его памяти, без сомнения, дополнительно и значимо указывает на недостоверность его существования.

Я приведу только две иллюстрации этой неопределенности. Одна из них содержится в первой книге Историй Геродота, где он в общих чертах описывает и представляет Спарту и Афины как два великих греческих государства, которые сыграют ведущую роль в Греко-персидских войнах в начале V в. Там он упоминает посещение Дельфийского оракула самим знаменитым Ликургом. Как только Ликург вошел в храм, тут же оракул провозгласил следующее:

Эта история Геродота соответствует хорошо известному сказочному сюжету, за которым более прозаично мы можем увидеть совещание спартанских властей по поводу того, как следует поклоняться Ликургу, то есть почитать его как героя (полубога) или как бога. То, что спартанцы желали от Дельфийского оракула прояснения и легализации статуса Ликурга, который тот определял неуверенно, указывает на то, что общественная память о нем уже была подозрительно туманной.

Спартанцы, как мы знаем, были очень склонны героизировать умерших соотечественников. Например, каменный рельеф VI в. изображает героическую фигуру с надписью, состоящей из единственного слова «Хилон». Это имя выдающегося спартанского деятеля, столь знаменитого, что он удостоился места в некоторых версиях перечня семи греческих мудрецов, все из которых были реальными политиками VI в. Хилон был героизирован в результате одноразовой акции ad hominem , но все спартанские цари были героизированы после смерти и впоследствии удостоились почестей как герои ex officio . Таким образом, по крайней мере, можно быть уверенными, что Ликург не был царем, и не принимать во внимание мнение Плутарха, что тот правил в течение восьми месяцев. Дополнительным доводом в пользу вероятной нереальности личности Ликурга служит то, что несмотря на стремление источников превратить его в царя или, по крайней мере, в члена одного из двух царских домов, они не могли решить, какого именно, и он неловко перемещался между родами Агиадов и Эврипонтидов.

Жизнеописание Плутарха содержит другие интересные, возможно, биографические детали. Предполагается, что Ликург совершил путешествие на Крит и в Азию, чтобы собрать сравнительную информацию относительно конституционной и общественной реформы. Осуществив радикальную земельную реформу, он якобы заметил, что вся Лакония выглядит как доставшееся в наследство большое поместье, недавно поделенное в равных долях между многочисленными братьями. Утверждалось, что в уличной драке ему выбили один глаз. Предположительно, он был особо одарен спартанским красноречием и как таковой представлял собой источник богатого фонда остроумных ответов: например, когда демократ, происходивший не из Спарты, принуждал его (что является анахронизмом!) обратить Спарту на путь демократии, он, как полагают, возразил: «Сначала ты установи демократию у себя в доме». К нему относились с достаточным восхищением, чтобы посвятить ему маленькую статую Смеха, символизировав таким образом необходимость подсластить аскетизм жизни казарменного типа. В конце концов, как только его законы были приняты и, очевидно, начали действовать, то, как полагают, он покинул Спарту навсегда, совершив последний визит в Дельфы, чтобы проконсультироваться с оракулом относительного будущего успеха его реформ, а затем голодом уморил себя до смерти. Все эти трогательные детали в лучшем случае ben trovato . Поэтому для нас лучше прибегнуть к спартанской сдержанности и на неопределенное время отказаться от доверчивости.

С политической точки зрения суть и фокус всеобъемлющих реформ, приписываемых Ликургу, сосредоточены в документе, известном как Большая Ретра (в отличие от нескольких малых rhêtrai , также приписываемых Ликургу). Этот документ производит впечатление подлинного архаичного текста. Rhêtra означает любое изречение или официальное высказывание начиная от сделки, контракта или прорицания и вплоть до закона. Плутарх, сохранивший Большую Ретру, вероятно, полагал, что это дельфийское пророчество, получившее силу закона, которое является, таким образом, одновременно и прорицанием, и законом. То, что оно было написано в прозе, а не гекзаметром, не помешало ему поверить в его аутентичность, и это не должно помешать и нам. Использование в предложениях ряда отчетливо поэтических оборотов, напротив, должно подтвердить его мнение, что по своему происхождению этот текст был прорицанием, но когда оно было произнесено и при каких обстоятельствах?