Михаил Бойцов - Зодчие, конунги, понтифики в средневековой Европе

Встречается также форма написания «ди Сеньи», реже «да Сеньи». Написание «де Сеньи» представляется более соответствующей средневековой итальянской традиции: de’ Segni, стяженная форма dei Segni, т. е. «из рода Сеньи», а не «из города Сеньи», что в итальянском обозначалось как раз предлогом da. Предлог di чаще всего указывал на отца. Лотарио принадлежал к графскому линьяжу, значение которого в южном Лацио, естественно, резко возросло во время и после его понтификата.

Франческо Петрарка. Моя тайна, или Книга бесед о презрении к миру / пер. М. Томашевской // Франческо Петрарка. Сонеты, избр. концоны, секстины, баллады, мадригалы, автобиогр. проза / сост. Н. Томашевский. М., 1984. С. 420–559; Чосер Дж. Кентерберийские рассказы. Пролог к рассказу юриста // Он же. Кентерберийские рассказы / пер. И. Кашкина, О. Румера, Т. Поповой. М., 1996. С. 160–161. Известно, что Чосер перевел трактат Лотарио, но перевод до нас не дошел.

Для общей ориентации см.: Ткаченко А. А. Иннокентий III / Ткаченко А. А., Ломакин Н. А., Буганов Р. Б., Попов И. Н. // Православ. энцикл. [Электронный ресурс]. URL: http://www.pravenc.ru/text/468777.html (дата обращения: 08.08.2016); Maleczek W. Innocenzo III, papa [Electronic resource] // Dizionario biografico degli italiani. Vol. 62. URL: http://www.treccani.it/enciclopedia/papa- innocenzo-iii_(Dizionario-Biografico) (date of access: 10.08.2016).

Maccarrone M. Innocenzo III prima del pontificato // Arch. della Reale Deputazione romana di Storia Patria. 1943. Vol. 66. P. 104.

Таково толкование Робера Бюльто, крупнейшего историка традиции «презрения к миру»: Bultot R. Mépris du monde, misère et dignité de l’homme dans la pensée d’Innocent III // Cahiers de civilisation médiévale. 1961. Vol. VI. No. 16. P. 441–456.

Высказывалась и другая точка зрения: Jaeger C. St. Pessimism in the Twelfth Century «Renaissance» // Speculum. 2003. Vol. 78. No. 4. P. 1182–1183. Ср.: Хёйзинга Й. Осень Средневековья. Исследование форм жизненного уклада и форм мышления в XIV и XV веках во Франции и Нидерландах. М., 1995. С. 41–47. (Памятники ист. мысли).

PL. Vol. 217. Col. 701–746.

Lotharius Cardinalis ( Innocentius III ). De miseria humanae conditionis / ed. M. Maccarrone. Lugano, 1955. P. XXXII–XXXV.

Ее беглый обзор, основанный полностью на классических работах Робера Бюльто, в довольно посредственном, иногда ошибочном переводе можно найти в кн.: Делюмо Ж. Грех и страх. Формирование чувства вины в цивилизации Запада (XIII–XVIII вв.). Екатеринбург, 2003. С. 11–44.

Роджер Бэкон считал, что его современники не могут понять античных философов как раз потому, что потеряли свойственное тем «презрение к миру», т. е., по сути, нравственное совершенство: Bacon R. Compendium philosophiae // Idem. Opera quaedam hactenus inedita. Vol. 1 / ed. J. S. Brewer. L., 1859. P. 401–402. (Rerum Britannicarum medii aevi Scriptores; vol. 15). Его современник Иоанн Уэльский, тоже францисканец, приписывал Эмпедоклу «презрение ко всему изменчивому», mobilis affluentie contemptus, и считал его моральной основой «правильного применения философии», rectus usus philosophie vel philosophandi: Iohannes Gallensis. Compendiloquium. Assisi. Sacro Convento. Ms. 397. Fol. 316vB–317rA. Более подробно о подобной энциклопедической традиции в апологии античных философов, берущей начало в творчестве Иоанна Солсберийского, см.: Marenbon J. Pagans and Philosophers. The Problem of Paganism from Augustin to Leibniz. Princeton; Oxford, 2015. P. 105–108. Я благодарен Светлане Яцык, указавшей мне на эту книгу.

Meditationes de cognitione humanae conditionis // PL. Vol. 184. Col. 485–508.

Множество примеров можно найти в прекрасной антологии: Poésie latine chrétienne du Moyen Âge. IIIe — XVe siècle / éd. H. Spitzmuller. Bruges, 1971.

Воскобойников О. С. Право на миф. Введение в поэтику Шартрской школы // Polystoria: Цари, святые, мифотворцы в средневековой Европе / отв. ред. М. А. Бойцов, О. С. Воскобойников. М., 2016. С. 158–159.

Эта проповедь, естественно, лишенная названия, что симптоматично, тоже начинается с жалобы на то, что «человек, рожденный женою, краткодневен и исполнен печалями» (Иов 14: 1): D’Alverny M.-Th. Un sermon d’Alain de Lille sur la misère de l’homme // The Classical Tradition. Literary a. Historical Studies in Honor of Harry Caplan / ed. L. Wallach. Ithaca; N. Y., 1966. P. 525. Ср. его знаменитое стихотворение: Алан Лилльский. О бренном и непрочном естестве человека / пер. Ф. А. Петровского // Памятники средневековой лат. лит. X–XII веков / отв. ред. М. Е. Грабарь-Пассек, М. Л. Гаспаров. М., 1972. С. 333.

Отметим, однако, что написавший высокопарным азианским стилем «Плач Природы» (где гимн творению сочетается с пламенной проповедью против противоестественных пороков, в которых погрязло человечество) Алан Лилльский тоже не стесняется в выражениях. Когда Природа намеревается бичевать пороки, она представляет свою речь так: «Начиная с вещей весьма высоких и желая вывести последовательность моего рассказа превосходнейшим стилем, я не хочу, как раньше, излагать мои объяснения гладкою гладью речей, или профанною новизною речей профанировать профанные вещи, но златыми украшениями скромных речей позлащать скромные вещи и облекать их различными расцветками изящных изречений. Ведь уместно будет украсить позлащенными выражениями окалину помянутых пороков, зловоние пороков усластить медоточивым ароматом речей, чтобы смердение такой кучи помета, излившись в разносящие его ветры, не побудило многих к рвоте тошнотворного негодования. Но иногда, как мы выше сказали, поскольку речи должны быть сродны вещам, о которых мы говорим, с безобразием вещей должно сообразоваться неблагообразие речи. Однако в последующем рассуждении я намерена простереть мантию благозвучной речи на помянутые чудовища пороков, чтобы грубость выражений не оскорбляла слух читателей и гнусность не находила места на девственных устах» ( Алан Лилльский. Плач Природы. I, 8 // Шартр. шк. …С. 256). На самом деле, Алан заставляет свою героиню лукавить, и в выражениях она в дальнейшем не стесняется. Другое дело, что максимально низовая лексика в проповеди, сочетающей ритмизованную прозу с поэзией со стихами разных размеров, обретает, напротив, самое что ни на есть высокое звучание. Лотарио не мог об этом не знать.