Петр Панкратов - Добрые люди. Хроника расказачивания

Начальник приезжих и начальник местной милиции пошли выводить вчерашних арестантов.

Степура лежал на топчане лицом к стене.

— Встать, — крикнул приезжий начальник. Степура не встал.

— Взять, ребята. Двое из приезжих подошли к топчану Степуры и резко потянули. Они не удержали грузное тело и Степура гулко ударился головой о деревянный пол. Один из приезжих стал на колени возле Степуры поглядел и сказал:

— Он мертвый.

— Врача, — крикнул приезжий начальник.

Врача привезли только через час. Осмотрев Степуру, он сказал:

— Надо вскрывать. Вскрытие показало обширный инфаркт.

Яковлев лежал на полу в луже крови, он ударил себя в грудь перочинным ножом. Осмотрев Яковлева, врач сказал:

— Жив, но в бессознательном состоянии, его в больницу надо.

Приезжие и врач увезли Яковлева в больницу.

Через две недели, когда Яковлев начал вставать, его отвезли в Михайловку. А ещё через неделю жена Яковлева получила от него письмо, в котором говорилось, чтобы она уезжала в свой дом, в станицу Глазуновскую.

И тут не обошлось без помощи Долгова. Когда Даша рассказала, что жена Яковлева забирает детей из школы, Михаил Иванович пошёл к ней, и они договорились, когда и как они уедут.

Михаил Иванович подъехал к дому Яковлева на большой арбе, в которую уже были погружены: десятиведерная кадка солёной рыбы, мешок вяленой рыбы, три мешка муки, шесть мешков пшеницы, два мешка пшена и два мешка проса.

Степуру хоронили всей станицей. Приехали люди из Придубровских хуторов. Получив телеграмму о смерти Степуры, Будённый сам не поехал на похороны, а послал своего представителя.

Когда машина поднялась к церкви, приехавший увидел толпу народа, обносившую гроб с телом Степуры вокруг церкви.

Представитель Будённого передал жене Степуры две тысячи рублей. На поминки люди нанесли всякого, в том числе и денег. Поминки длились два дня. Однополчане Степуры и просто будёновцы пели старинные боевые и красноармейские песни.

Когда открыли камеру Запруцкого, то увидели его, сидящего в углу на полу, опустившего голову на колени. Начальник сказал:

— Встать.

Запруцкий встал и пошёл к выходу.

Во дворе Запруцкий попросил завезти его домой, попрощаться с молодой женой и набрать курева. Курить ему нечего.

Неожиданно для всех начальник разрешил и сказал:

— Поезжай, Запруцкий, но не подведи меня, я жду тебя через полчаса тут.

Запруцкого повезли в Михайловку двое охранников и возничный. Запруцкий вез в сумке четыре бутылки водки и кое-какую закуску.

За ужином Запруцкий выставил одну бутылку. Утром, во время завтрака, достал три бутылки на опохмелье. Изрядно выпили. Охранники и кучер уснули. Запруцкий их, сонных, заколол штыком, сложил трупы в телегу и поехал в сторону Кумылги. Не доезжая Кумылги, он сбросил трупы в овраг. Проехав ещё с километр, Запруцкий увидел пруд. Он подъехал к пруду, распряг лошадей и пустил их на волю. Винтовку и патроны закинул в пруд. На станции Кумылга взял билет на поезд и уехал в Москву.

В кабинете первого секретаря Райкома сел некто Яков Борисович Окруч. Люди говорили: «Ещё один Борисович нашёлся. Да Обруч. Как он нас обнимать будет». Председателем Райсовета вместо Яковлева стал Корней Аверьянович Мишаткин. Председателем колхоза был избран, по предложению Окруча, Сухоруков Антип Терентьевич, по уличному Антип Рябой. Из сельскохозяйственного производства Антип мало что знал. Его отец Терёха болел трясучей болезнью. Он не мог даже свернуть себе цыгарку, а когда ел или через край хлебал, или очень низко нагибался над чашкой. Жена его, хозяйка дома, мать четырех мальчиков: Антипа, Ивана, Никанора и Исидора, по уличному Етёника, дома мало чего делала: она ходила по миру и собирала милостыню. Таких людей не презирали, а, наоборот, привечали, давали приют и делились последним. Во время уборки урожая она с двухколесной тачкой приезжала на ток насыпала зерна и увозила полный мешок. Также она собирала картошку и овощи. Звали её — Федора Большая. Она была саженного роста, да и в плечах не узкая. Терёха был ей по грудь. Когда она приходила с хорошим сбором, они непременно пели песни перед открытым окном. В это время вся детвора станицы собиралась около их дома. Любимой песней у них была «То не ветер ветлу клонит». После неё шла «Разлука, ты, разлука, чужая сторона…»

Первой песней они начинали свое пение, а второй — заканчивали. Пели они необычно: он тоненьким голоском, а она грубым басом. У них была корова. Терёха её не доил, его трясущиеся руки разбрызгивали молоко мимо ведра — подойника. Терёха распределял соски вымени по ребятам и они сосали молоко у коровы. Когда первый сын — Антип подрос, мать научила его доить корову, но он был непослушный и доил не всегда.