Петр Панкратов - Добрые люди. Хроника расказачивания

Нет. Я пошёл на службу к врагам её. Нет мне прощения». И начинал молиться: «Господи, помилуй меня грешного, недостойного и окаянного раба Твоего Михаила. Прости мне все мои вольные и невольные прегрешения и беззакония земные, даруй мне здоровья, ума и удачи в жизни. Дай мне способность принимать правильные решения и найти правильные выходы из создавшегося вокруг меня положения». Михаил Иванович засыпал нездоровым сном, а утром вставал с шумом в голове.

Однажды, бессонной ночью, Михаил Иванович подумал: схожу к врачу. Может он что-либо посоветует.

Сергей Сергеевич, выслушав внимательно Михаила Ивановича, сказал:

— Вами заинтересовались органы, так-так… Ладно, что-нибудь придумаем.

Через три дня Сергей Сергеевич позвонил Михаилу Ивановичу и попросил его зайти в больницу в два часа дня. При встрече Сергей Сергеевич сказал ему:

— Пришло время платить по векселям. Вы меня и мою семью спасли от голодной смерти. Я обязан спасти Вас от притязаний органов. Органы узнают, что Вы смертельно больны и отстанут от Вас. Они Вами интересуются до тех пор, пока Вы здоровы, сильны и можете встать против них. Я написал Вам такую историю ваших болезней, что Вас и в ад не примут. Надо снять две копии, а подлинник вернуть в больницу.

Через три дня Михаил Иванович, набрав подарков, выехал в станицу Александровскую и остановился у Прошиных. Пошёл к дочерям, которые обе были в декретном отпуске. Вечером, у Прошиных на ужине, где были и дочери с мужьями, он рассказал, что приехал для того, чтобы изучить обстановку и переехать жить в Александровскую. Обе дочери от неожиданной радости вскочили со своих мест и бросились к отцу. Когда радостная суматоха улеглась, Елизавета Васильевна сказала:

— Передаю Долговым отцовский дом. Завтра пишу дарственную, заверяю её в совете и делу конец. Завтра же позову женщин, печника, уберут дом, проверят дымоходы и переезжайте жить.

Вернувшись домой, Михаил Иванович отправил в областное управление лесного хозяйства заявление об увольнение с должности директора Прихопёрского лесхоза по состоянию здоровья. К заявлению приложил копию истории болезни. В тот же конверт он вложил заявление о премировании работников Прихопёрского лесхоза по итогам 1936 года, заявление с просьбой оказать ему материальную помощь на лечение, заявление с просьбой выслать ему по почте трудовую книжку и письмо с рекомендацией о назначении директором Прихопёрского лесхоза Сиволобова Павла Фомича.

Через неделю Долгову пришел пакет из управления. В нем был приказ, где говорилось: «За безупречную работу по руководству Прихопёрским лесхозом в продолжение шести лет, в течение которых Прихопёрский лесхоз занимал первое место по всем показателям в работе по областному управлению, Михаилу Ивановичу объявить благодарность и наградить его почётной грамотой, выдать премию в сумме пятисот рублей и выдать еще пятьсот рублей на лечение. Освободить Долгова Михаила Ивановича от занимаемой должности с двадцатого февраля 1937 г.» Сообщалось и о выделении для премировании работников лесхоза — тысячи двухсот рублей.

Директором Прихопёрского лесхоза назначался Павел Фомич Сиволобов.

В ближайшее воскресенье Михаил Иванович собрал у себя всех, с кем свела его судьба. Когда все уселись за стол, он заговорил:

— Братья и сестры, друзья мои! Я собрал вас для того, чтобы вспомнить и оценить ту жизнь, которую мы прожили вместе с тысяча девятьсот двадцатого года. В нашей жизни было всякое, но мне на память приходит только хорошее.

Мы сравнительно легко пережили два голодомора, спасли станицу. Помогли людям приобрести одежду, помогли людям в коллективной посадке огородов, научили людей ловить рыбу. Давайте за нас и наши успехи выпьем.

После закуски снова заговорил Михаил Иванович:

— Братья и сестры, друзья мои!

Вы помогли нашим братьям и сестрам создать новые семьи. Павел Фомич и Дарья Ивановна, Федор Иванович и Елизавета Васильевна, Иван Павлович и Соня. Иван Харитонович и Саня, Семен Афанасиевич и Тоня. У них у всех есть дети, это полноценные семьи. А я, Катя, Иван Ананиевич смотрим на эти вновь созданные семьи и радуемся.

Я предлагаю выпить за счастье этих семей и за счастье их детей!

Встал отец Даши Иван Ананьевич:

— Братья и сестры, прошло шестнадцать лет, а я помню все до мелочей. Сижу я на восходе солнца на ступеньке крыльца. Во двор заходит моя старшая дочь Даша.

Она заплакала и говорит: «Папань, я убежала из работников. Там жить нельзя. Где мне уснуть?» Я говорю: