Юрий Чайковский - Мысы Ледовитого напоминают

На острове не осталось ни примуса, ни банок от керосина; значит, уходившие взяли все это с собой. Керосина у них оставалось много, поскольку почти все время, кроме трех недель дрейфа на льдине, они жгли плавник (выброшенные морем деревья). Была и сменная одежда. Далее, Толль прекрасно знал, что возможность подхода «Зари» к острову сомнительна [1], так что этот факт не мог застать путешественников врасплох. О дальнейшем мы знаем из двух отчетов Колчака [3,4], из воспоминаний полярников, посетивших остров, и четырех записок, привезенных с острова отрядом Колчака (фотокопии записок приложены к отчетам [2, 4]). Три записки находились в бутылке, лежавшей у основания гурия (горки камней) недалеко от мыса Эмма (см. карту). Первая была написана рукой Толля, сообщала о прибытии на остров, а вторая являла собой эскиз карты острова (помещена в гл. 2 Повести}, на котором спутник Толля астроном Ф. Г. Зееберг мастерски набросал топографию южного и восточного берегов острова и дал краткие пояснения к ней. В конце значится: «1го/14го числа сентября месяца мы отправились вдоль западного берега к месту постройки дома (около 30 вер[ст]). Имеем во всем достаток. Э. Толль».

Итак, убедившись, что льды не пропустили «Зарю» к острову, двое ученых записали, что имеют «во всем достаток» (эти слова написаны рукой Зееберга), и продолжали методично обследовать остров. В противоположном конце его на карте было обозначено «место постройки дома». Другая пара людей в обследовании острова не участвовала. Это были опытные охотники — эвенк Омук (в крещении Николай Протодьяконов) и якут Чичаг (Василий Горохов). Естественно заключить, что им было поручено охотиться и строить в указанном месте дом. Истолковать слово «достаток» лучше и проще всего как указание на уже сделанный запас на зиму, но может быть, оно означало всего лишь легкомысленную надежду на будущую охоту?

Птицы к этому времени уже улетели (в 1956 г., сходном по погодным условиям, они покинули остров в первых числах сентября [5; 6]), так что обмануть ожиданий уже не могли. Быть может, предстояла охота на зверей? О них в четвертой записке (оставленной 8 ноября, в день ухода с острова, в избушке) Толль писал: «Ныне живущим обитателем о-ва Беннетта, кроме белого медведя и временного гостя моржа, оказался олень; стадо в 30 голов водилось по скалистым пастбищам острова. Мы питались его мясом и шили себе необходимую для зимнего обратного пути обувь и одежду». Как видим, никаких оснований говорить о неудачной охоте на оленей нет, но есть некая неопределенность — что же было основным продуктом питания на острове? Вопрос несколько проясняется немецким вариантом записки, написанным вслед за русским.

Для Толля немецкий язык был родным, и легко заметить, что немецкий текст не следует точно за русским, а как бы отредактирован. Неточные характеристики заменены на точные, и, в частности, цитированная выше фраза выглядит так: «Ныне живущим обитателем острова оказался олень. Стадо в 30 голов жило на скалистых пастбищах. Мы прокормились оленями (Wir haben uns von Rennthierfen] genahrt) и сшили необходимую для обратного пути обувь и одежду из их шкур». Здесь намного яснее: не медведи и моржи, а именно олени послужили основой как для питания, так и для снаряжения в предстоящий обратный путь (который, кстати, не назван здесь зимним). Теперь простой расчет может прояснить ситуацию: поскольку Колчак, кормя собак олениной, тратил 5 1/2 оленей в день на 161 собаку [3, с. 501] и поскольку человек весит как минимум вдвое больше собаки, а тощий беннетский олень был гораздо легче домашнего якутского, то даже при урезанном пайке четверо людей не могли питаться беннетским стадом более чем 140 дней. Прожив на острове 96 дней, они съели большую часть стада и никак не могли рассчитывать на оставшуюся часть как на зимний запас.

Понимая это, Колчак сделал еще одно допущение — что отряд Толля сильно ошибся летом с оценкой поголовья оленей. Но, пробыв на острове всего трое суток, лейтенант явно не оценил того, что, конечно же, было ясно людям после месяца обследования острова: оленям там пастись почти негде. Остров покрыт ледниками, скалами и базальтовыми россыпями, и лишь кое-где вкраплены «тундроподобные участки». Единственное сколько-то плодородное пастбище («оазис», как назвал его в 1956 г. С. М. Успенский) находится на юго-западном берегу и, следовательно, было обнаружено учеными уже после оставления ими записки, констатировавшей «во всем достаток». Судя по эскизу, при составлении этой записки они не знали о западной и северной сторонах острова ничего, кроме приблизительного контура, увиденного ими с ледяного купола. Можно с достаточной уверенностью сказать, что 30 голов — оценка, в которой учтен оазис (только там Успенский обнаружил оленьи скелеты). До знакомства с ним можно было ошибиться в оценке поголовья лишь в сторону занижения.