Юрий Чайковский - Мысы Ледовитого напоминают

Следов гибели Толля не нашли, но нашли, надо думать, кое-что поважнее, для жизни живых нужное. Колчак, описывая работу ссыльных, то и дело удивлялся стойкости и надёжности этой странной породы людей, дотоле ему незнакомой и чуждой — разрушителей империи, (см. Прилож. 6).Бруснев, к примеру, узнав, что Толль ушел с Беннета и пропал, решил теперь сам, без всякого приказа и даже совета, обойти всю Новую Сибирь — нет ли следов погибших? И ведь обошел. А зима уже бушевала.

Перешеек, на котором Толль хотел строить дом

Что уж Колчак думал тогда о взглядах смутьянов, не знаю, но только стал он после экспедиции сильно отличаться от остальных морских офицеров — был близок к Государственной думе (она была, даже в третьем, на мой взгляд — худшем — составе куда серьёзнее нашей нынешней) и посредничал между нею и Морским генштабом. Кстати, одним из его создателей тоже был Колчак. По своим симпатиям никогда не шёл он левее правых «кадетов» (конституционных демократов), но и таких на флоте тогда не очень-то видывали.

А ещё любопытнее было с Брусневым: он просто ушёл от своих, от социал-демократов, из разрушителя стал делателем.

Преображение!

За 30 лет работы над повестью круг моих близких менялся, помогали мне многие, и всем я весьма признателен. В 1978 году при моральной поддержке моей первой жены Риммы Михайловны Байбуровой был написан очерк «Адмирал». Тогда же мой друг Сергей Викторович Мейен (1935–1987) сделал тщетную попытку переправить очерк на Запад. Это довольно опасное дело было бы невозможно без моральной поддержки его жены Маргариты Алексеевны, тоже вскоре за ним умершей. И хорошо, что тщетно: тот вариант был никуда не годен.

Зиновий Михайлович Каневский

Второй вариант, очерк «Гранит во льдах», в 1991 году был опубликован. В его подготовке мне помогли моя вторая жена Наталья Петровна Кириллова и архивист Сергей Владимирович Дроков (затем 9 лет он снабжал меня интереснейшими сведениями, пока не сменил род занятий).

Сёстры Елена (в центре) и Анна (по мужу Тимирёва) Сафоновы на фоне портрета их отца, известного дирижёра и педагога Василия Ильича Сафонова. Слева их племянник Илья Кириллович Сафонов (один из создателей книги «Милая, обожаемая Анна Васильевна»). Около 1973 года

Тогда возникли и мои контакты с учёными-полярниками. Первый из них, кто позвонил ко мне, писатель Каневский, признал, что до прочтения моего «Гранита» излишне идеализировал Толля. Эта поддержка была для меня неоценима.

Затем мне помогали историки Арктики Владислав Сергеевич Корякин (он, в частности, дал мне для работы «Лёд…» Колчака, когда у меня ещё не было своего) и Леонид Михайлович Свердлов, первым признавший мою догадку о расколе между Толлем и Зеебергом. Помогали географ Фёдор Александрович Романенко, объяснивший мне многое о природе и истории Арктики, зоолог Никита Викторович Вронский и другие (увы, не всех могу вспомнить поимённо). Прекрасный фотограф Владимир Григорьевич Устинюк (журнал «Вокруг света») сумел сделать в 1990-х годах вполне качественные снимки из, казалось бы, ни на что не годных книжных иллюстраций.

Особенно помог мне Вронский, дав для работы воспоминания Бегичева (а ему их дал архивист Илья Кириллович Сафонов, племянник Анны Васильевны Тимирёвой). Где бы мне ещё прочесть про «пуд керосину», про «загадочную даму» и про второй «мыс Колчак» [254] С 1933 г. мыс Медвежий. О номинации этого мыса Бегичевым см. с. 279–280.. ? Последнее особо важно, поскольку раскрывает подлинное (а не как в советских работах, повторяемых поныне) отношение Бегичева к своему трудному начальнику: даже много позже их совместной службы Бегичев помнил его и ценил.

Замечу, что вычитать фразу про банку и ей подобные было бы в читальном зале архива невозможно — такое находишь, только ища специально, когда потребовалось, а для этого следует иметь полный текст под рукой всегда, не один год. Снять же копию с ветхого едва читаемого текста простому посетителю архива невозможно.