Юрий Чайковский - Мысы Ледовитого напоминают

Что смог Колчак вспомнить с гордостью перед расстрелом? Только собственноручно подписанный на карте бело-чёрный утёс — мыс Преображения, гранит во льдах.

Семьдесят лет был Колчак показным злодеем для нас и бескорыстным идеалом героя для белых эмигрантов. Между прочим, моя попытка переправить в 1978 году на Запад очерк о нём провалилась как раз потому, что везти должен был сын белоэмигранта, приезжавший проведать московскую родню. Он отшвырнул текст с омерзением, слышать не желая о вине или недостатках героя. Наоборот, когда настала гласность, демократы слышать не желали о достоинствах диктатора и печатать о нём что-либо.

Потом «эпоха гласности» приучила нас ко всему — и не такое-де читали. Зато редактор журнала «Вокруг света» в 1990 году вычеркнул безжалостно моё рассуждение о карте и памятнике — кому это теперь интересно? Он, по всей видимости, был прав, но оно так мне нравилось! Обратно (в повесть) рассуждение это лечь само не пожелало (время опять стало другое, и опять не то), однако прошло ещё 10 лет, и рассуждение снова, кажется, обретает смысл. Так что всё-таки приведу его.

На школьной карте остров Беннета похож на дохлого жучка, спинкой выгнутого к Полюсу, головку (мыс Эмма) вытянувшего на юго-запад, к Котельному, а сжатыми под брюшком лапками обращённого к Чукотке. Больше ничего не разобрать и мыса Преображения не углядеть. А других карт не добыть — секрет. Вроде бы любому ясно, что не пойдут мятежные отряды месить липкую грязь Новой Сибири, не сбежит зэк в скалы Беннета, но инструкция на Руси есть закон, и никому, кроме иногда лишь иностранцев, карты наши не показывают. Только секретить всё — значит не секретить ничего, и то, что мне нужно, я довольно быстро нашёл.

Хвостиком дохлый жучок торчит в сторону далекой Канады. Хвостик — базальтовая пятикилометровая россыпь, кончается мысом Эммелины. А сжатые под брюшком лапки жучка — это скалистый полуостров Чернышёва, и на востоке его — мыс Преображения. На котором нет памятника.

Вообще-то я равнодушен к памятникам, и даже, на мой взгляд, лучший из них — сидящий Гоголь на Никитском бульваре в Москве — мог бы, по мне, и не быть вовсе. Гоголю памятником — его книги, ни к чему ему гранит и бронза. Полководцу памятник нужнее, но не лежит у меня душа к душегубам. Да, бывает иной раз, что воины заслоняют собою свой народ от истребления, но это — редкость чрезвычайная. Куда чаще дерутся правители-душегубы, и кто одолеет, тот и спаситель, и освободитель, и с девочкой на руках. А документы подберут так, что они докажут, будто миролюбив он был, словно агнец.

Тому же, кто разбит, как ставить памятник? Не почёт, а позор преследуют его — он-де и сам войну начал, и вёл её неумно, и жесток был с пленными и мирными, и культуру громил. Подтверждают это документы — не поддельные, вполне подлинные. И однако же они подложны, если подложили их один к другому, на виду у всех, все в одну пользу. Повернись война иначе, и документы бы на виду легли иные.

Вот почему и жаль мне, что на Преображенском мысу нет памятника. И верится, что когда-нибудь люди на этот мыс придут и памятник поставят.

Быть может, редактор и был прав: в 1990 году это звучало не как моя потайная мысль, а как показ верности одному из лагерей, боровшихся за власть. Колчак и без моей помощи стал тогда аргументом в споре — трудно поверить, но его даже называли, повторяя одного белоэмигранта, русским Вашингтоном. А мне хотелось совсем иного: показать человека, оживить, насколько могу, его образ, высветить исторический тупик, в который завела его самого и сподвижников душевная слепота (конец моего тогдашнего очерка [248] Чайковский Ю. В. Гранит во льдах. Часть 2. Флотоводец в болоте // Вокруг света. 1991, № 2. От публикации полного текста части 2 (тоже размером с повесть) пришлось отказаться, поскольку ныне требуется гораздо большее владение документами, чем двадцать лет назад, а мне уже нужная для этого работа не по силам. касался адмирала как Верховного правителя Сибири).

Вот и жаль, что на том мысу нет памятника — ведь Колчак был умен, деловит, честен и храбр. Когда он был на своём месте, перед ним отворялись двери, расступались льды и отступали недруги. Огромное достижение в освоении Советской Арктики — Северный морской путь — основано Колчаком [249] Междуведомственный комитет Северного морского пути утверждён Колчаком 25 апреля 1919 г. при министерстве торговли и промышленности [Марголин, 1949, с. 157]. Возглавил дело Степан Востротин, работавший с этой идеей давно, спутник Виггинса и Нансена (Востротин С. В. Северный морской путь // АР-2, с. 561–616). Прошёл один караван Архангельск — Омск и один обратно (Использование интервентами Северного морского пути / Шепелева Т. В. (сост. и ввод, статья) // Красный архив, 1941, № 1). . При нём Николай Урванцев описал Норильское месторождение.