Борис Фонкич - О современных методах исследования греческих и русских документов XVII века. Критические заметки

3. Весьма выразительным для характеристики представлений Л. А. Тимошиной как источниковеда, архивиста, специалиста по русской истории XVII в. является ее замечание об отсутствии «палеографических, текстологических, общеисторических доказательств», которые мы должны были бы привести, чтобы иметь право на утверждение, будто текст грамоты писан самим архимандритом Симеоном. Некоторые читатели такой рецензии, несомненно, должны проникнуться еще большим уважением к ее автору, который столь требователен к другим исследователям (и, разумеется, к себе самой]. Между тем, если отбросить желание рецензента морализировать по любому случаю, произносить громкие, красивые слова, а посмотреть на анализируемый текст спокойно, без непременного критического «напряжения», то окажется, что и эти претензии Л. А. Тимошиной столь же беспочвенны, как и ее предыдущие вопросы и рассуждения.

В самом деле, о каких «палеографических доказательствах» здесь может идти речь? Может быть, Л. А. Тимошина считает, что малограмотную писанину необразованного грека середины XVII в. следовало поставить в широкие рамки греческого письма той эпохи, сравнить с многочисленными документами, сделать большие и важные выводы? Рецензент беспокоится, что мы столь безаппеляционно, без всяких оговорок утверждаем, будто грамота № 586 написана самим архимандритом Симеоном. А кем, как она себе представляет, мог быть написан такой документ? Может быть, келейником архимандрита? Или каким-нибудь греком, оказавшимся в то время в Путивле? Пикантно то, что свой совет относительно греческой палеографии рецензент, не имеющий, как мы знаем, никаких сведений не только о греческом письме позднего Средневековья, но и вообще о греческой письменной культуре, не стесняется предлагать человеку, главным занятием которого на протяжении всей жизни является изучение письма греческих рукописных книг и документов, причем, пожалуй, в наибольшей степени – почерков XVII в.

Или, быть может, Л. А. Тимошина полагает, что текст издаваемой нами грамоты нужно было сравнить с текстом других греческих документов такого же рода? Что, интересно, она в данном случае подразумевает под словами «текстологическое доказательство»? А что здесь может означать ее требование о приведении «общеисторических доказательств»? Указание случаев непогоды на Дунае, когда могли быть возможны кораблекрушения, подобные описанному в грамоте Симеона? Или анализ политической обстановки в Восточной Европе в тот момент, когда чуть было не погибли плывшие по бурной реке монахи?

Текст этой части рецензии, таким образом, – пустые, ничего не дающие для исследования разговоры, имеющие лишь видимость серьезного обсуждения темы.

И, наконец, последний параграф I главы – «Школа церковного пения Мелетия Грека». Несмотря на то, что Л. А. Тимошина уделяет этому разделу несколько страниц (Рец. С. 660–668], мы, тем не менее, считаем, что можем, не останавливаясь на очередном этапе ее борьбы с еще одной греческой школой в России, завершить рассмотрение основной части ее труда: все уже сказано, проанализировано, понятно, все необходимые выводы сделаны. Разбору I главы «Школ» рецензентом отданы 110 страниц критического текста и 5 страниц Приложения. Оставшиеся 25 страниц от этого громадного сооружения отведены II главе нашей книге.

Вторая глава посвящена Типографской школе (1681–1686/7 гг.]. На основе всех доступных источников мы делаем попытку восстановления наиболее полной истории этого первого правильно устроенного среднего общеобразовательного учебного заведения России. Материал источников, как греческих, так и особенно русских, оказался настолько богатым, что нам удалось воссоздать историю Типографской школы за все время ее существования, за исключением некоторых моментов, во всех деталях, представить деятельность ее основателя и дидаскала иеромонаха Тимофея, а также двух других учителей, установить число обучавшихся в школе учеников, а также имена многих из них, определить программу этого учебного заведения, так что появилась возможность сопоставления данной школы со школами балканского (греческого] и общеевропейского типа, выявить в значительной мере библиотеку, прояснить ситуацию, сделавшую возможным объединение, слияние Типографской школы с первым высшим учебным заведением России – Академией Лихудов. Была проделана большая работа, получены важные результаты.

А что же наш рецензент? Бороться с таким подробным, специальным исследованием, «осваивая» один параграф за другим, она признает для себя невозможным. Поэтому Л. А. Тимошина меняет свою тактику анализа нашей книги и заявляет, что, поскольку на осмысление и анализ материала II главы ей понадобилось бы значительно больше времени, чем на критику I главы, она будет останавливаться «не столько на фактографии, сколько на более общих вопросах и наблюдениях» (Рец. С. 670]. Это, несомненно, – правильное решение для историка, «постороннего» по отношению к данной теме: конкретных знаний недостает, а по «общим вопросам» можно всегда что-нибудь сказать.