Борис Фонкич - О современных методах исследования греческих и русских документов XVII века. Критические заметки

«В связи с этим небезынтересен следующий вопрос: под влиянием каких обстоятельств или людей проживший в Путивле, по его же словам, семь месяцев архимандрит Симеон решил прибегнуть для дальнейшего продолжения пути в столицу к такому неординарному аргументу, как возможность преподавания в Москве греческого языка? На чей пример он мог ориентироваться?» (Рец. С. 659).

Наконец, четвертым недостатком этой части нашей работы является, по мнению Л. А. Тимошиной, отсутствие «палеографических, текстологических, общеисторических доказательств» в связи с нашим утверждением, что текст публикуемого нами документа писан, несомненно, самим архимандритом Симеоном (Рец. С. 659–660).

После всего сказанного вывод рецензента является совершенно естественным: «…по нашему мнению, включение этого эпизода в том виде, как он присутствует в книге, в виде отдельного раздела первой главы, вряд ли оправданно» (Рец. С. 660).

Все предельно ясно: мы обнаружили и опубликовали пусть небольшой, незначительный, но все же новый, до сих пор не известный материал для истории греческой культуры на русской почве времени патриарха Никона, а наш рецензент, человек абсолютно «посторонний» по отношению к данной тематике, которому все это просто неважно и неинтересно, приведя целый ряд «основательных» соображений, считает правильным отказаться от такого источника, хотя наша работа и посвящена греческим дидаскалам и школам в России в XVII в.

Какова же серьезность упреков Л. А. Тимошиной в наш адрес?

1. Желание Л. А. Тимошиной получить какие-либо другие, дополняющие издаваемую нами грамоту материалы о личности и деятельности архимандрита Симеона до его приезда в Россию вполне понятно. Только где же их взять? Наш рецензент, по-видимому, представляет себе греческие архивы как общегосударственное или общецерковное собрание документов, организованное по образцу нашего Архива древних актов, где можно найти сведения о каждом монахе, каждом архимандрите, о любом человеке, когда-либо не только посещавшем Россию, но и об обстоятельствах такого рода путешествий. Ей, естественно, невдомек, что число документов XVII в. в многочисленных, разнообразных, доступных и недоступных архивах греческого мира на сегодняшний день не поддается учету; в большинстве своем эти источники не описаны и не изучены, о них не существует не только исследований, но нередко – и самых простых обзоров. Где же и как отыскать интересующие Л. А. Тимошину сведения, где взять «другие, кроме опубликованной грамоты, материалы», к какой научной литературе (на греческом или русском языках) обратиться?

Искать ответы на эти и подобные вопросы бесполезно, ибо они задаются человеком, ни в малейшей степени не представляющим себе в данном случае возможности исследования; за такими вопросами ровным счетом нет ничего, кроме позы рецензента, изображающего понимание ресурсов изучения темы.

К этому же разряду «вопросов без ответа» принадлежат размышления рецензента относительно воздействия на архимандрита Симеона окружающей среды, под влиянием которой ему пришла в голову мысль напроситься в учителя греческого языка для того, чтобы вырваться из Путивля и оказаться в Москве. Все это ничто иное, как надуманные, никакого под собой основания не имеющие рассуждения. Дать серьезный ответ на вопросы такого рода, опираясь на какие бы то ни было положительные знания, невозможно.

2. Л. А. Тимошина полагает, что мы должны были заняться выявлением причин задержки архимандрита Симеона и его келейника в Путивле и разобраться, на каком основании эти два человека не пропускались к Москве. А какое значение может иметь ответ на этот вопрос? К какому бы заключению мы ни пришли, выясняя причины такого отношения воевод к архимандриту Симеону, мы все равно не сможем ничего доказать, ибо находящиеся в нашем распоряжении документы не содержат материала для однозначного решения. Что же касается московских «экспертов», которые могли бы ответить на запрос, прежде всего, Посольского приказа о знании греческого языка предлагающим себя в качестве учителя архимандритом, то, во-первых, таких людей в русской столице в тот момент было немало (Л. А. Тимошина для ориентировки в этом вопросе могла бы использовать нашу книгу «Греческие рукописи и документы в России в XIV – начале XVIII в.» М., 2003], а во-вторых, такие экспертизы, экзамены нередко проводились, например, для переводчиков и толмачей Посольского приказа, о чем свидетельствуют документы XVII в.