Борис Фонкич - О современных методах исследования греческих и русских документов XVII века. Критические заметки

Далее. Л. А. Тимошина считает, что прихожанам была выдана новая грамота от имени трех патриархов. На каком основании? Только потому, что мы имеем такой текст в Син. 130, который представляет собой, по мнению рецензента, более позднюю копию утраченного подлинника. Это – типичная (и обычная для Л. А. Тимошиной) «подгонка под ответ»: чтобы это утверждать, нужно сначала хотя бы попытаться доказать, что текст в Син. 130 – не «заготовка» Симеона Полоцкого для будущего документа, которая, вполне возможно, так и не обрела статуса официальной бумаги (это – наше мнение), а копия с подлинника. Но для доказательства такого тезиса нет никакого материала. Значит, считать, что существовала подлинная грамота трех патриархов, – дело (по крайней мере, на сегодняшний день) абсолютно недоказуемое, а, следовательно, идея о замене грамоты № 1235 другим документом – не более чем фикция.

Любопытен еще один пример работы Л. А. Тимошиной – архивиста. Поскольку ей «нужно», чтобы грамота № 1235 не оставалась в Патриаршем архиве с момента своего создания, ибо, как мы уже отметили выше, тогда будет ясно, что школа в Бронной слободе и не начинала свою деятельность, она указывает на некоторые «потертости, следы сложения» на подлиннике, и это свидетельствует, как она полагает, о том, что грамота «не сразу легла мертвым грузом в Патриаршем архиве, а какое-то время находилась вне его стен» (Рец. С. 656). Л. А. Тимошина, таким образом, берет на себя смелость утверждать, что грамота № 1235 выходила за пределы патриаршего ведомства, ибо те потертости и следы сложения документа, которые на нем видны, не могли, по ее мнению, возникнуть никаким другим образом. Интересно было бы понять, как это исследователю удается датировать и локализовать такие исключительно деликатные приметы, как следы сложения документа! Мы же, изучив в свое время историю подготовки к открытию Иоанно-Богословского училища, совершенно уверены, что грамота № 1235 стен Патриаршего архива не покидала, а всегда хранилась там в сложенном виде (как и все листовые документы большого формата в ту эпоху), в результате чего и образовались следы сложения этого листа бумаги; что же касается небольших потертостей на его лицевой стороне, то они возникли в процессе длительного хранения и неоднократных описаний документа на протяжении XVIII–XX вв.

В конце данного раздела своей рецензии Л. А. Тимошина касается вопроса об открытии Иоанно-Богословской школы. Можно было заранее предвидеть, что ее ответ на этот вопрос будет положительным: во-первых, потому, что мы в своей книге отрицаем данный факт, а, как мы уже давно заметили, Л. А. Тимошина на каждой странице своего труда стремится всеми средствами опровергать любые наши выводы; во-вторых, потому, что речь ведь идет не о какой-то там школе, открытой в Москве греками, а об учебном заведении славянского просветителя. Недаром она так целенаправленно подводила читателя к такому же выводу, заставляя его поверить в свою правоту с помощью «своих приемов» анализа грамоты № 1235, «датировки» и «локализации» потертостей листа и следов его сложения. Не имея решительно ничего для утверждения об открытии и, тем более, существовании хоть какое-то время этого училища, Л. А. Тимошина призывает на помощь такую дисциплину, как архивоведение, и пытается нас уверить в том, что об Иоанно-Богословской школе, даже если бы она не только просто действовала, но и процветала, не могли сохраниться никакие источники: «Училище… при церкви Иоанна Богослова в любом случае было приходским и обеспечивалось за счет средств прихожан, а приходские архивы, будь то московских или любых других церквей, сохранились очень плохо, если вообще сохранились…» (Рец. С. 655]. Поэтому не надо даже и ставить такие вопросы: школа существовала, это ясно и без документов!

Правда, если бы Л. А. Тимошина была осторожным и объективным исследователем, она бы не рубила с плеча, утверждая, что Иоанно-Богословское училище «было приходским и обеспечивалось за счет средств прихожан»; ей было бы достаточно внимательно прочитать текст публикуемых нами документов, имеющих отношение к «челобитной некоего мужа» (Школы. С. 90–93), т. е. Симеона Полоцкого, где он просил благословения патриархов стать ктитором своего «гимнасиона», взяв на себя значительную долю материальных расходов на школу, она поняла бы, что немало сведений об этом учебном заведении в той или иной мере могло бы дойти до нас в огромном конгломерате сохранившихся бумаг этого замечательного деятеля славянской культуры. Ничего такого, однако, исследователям до сих пор не встречалось. Значит, ничего (т. е. школы) и не было?! Л. А. Тимошина, однако, обнаружила одну «лазейку», решившись на следующее предположение. Как известно, во второй половине 70-х гг. XVII в. Симеон Полоцкий начинает заниматься проектом создания Академии. К этой инициативе его побудили, как полагает рецензент, не только основание, но и успешная деятельность Иоанно-Богословской школы (Рец. С. 657).