Борис Фонкич - О современных методах исследования греческих и русских документов XVII века. Критические заметки

Что же касается второго вывода Л. А. Тимошиной, то это – настоящее «открытие»! Едва ли до сих пор науке была известна хоть одна небольшая школа, где был бы один-единственный преподаватель (по крайней мере, источники, кроме самого Арсения, не знают никакого другого учителя), несколько учеников и «освобожденный директор», администратор, занимавшийся организацией вверенного ему высокой властью учебного заведения. Если все же на минуту согласиться с выводом Л. А. Тимошиной, то возникают следующие вопросы: кто и кого учил в этой школе греческому и латинскому языкам? Разве именно Арсений Грек, этот приближенный нового патриарха Никона, не подходил на роль основателя и учителя в такой школе? Существовали ли вообще в XVII в. «освобожденные директора» небольших или даже значительных по своим размерам училищ, которые одновременно не являлись бы и преподавателями своих школ?

Каким же может быть заключение из анализа очередной части рецензии? Продолжается разработка идей «патриотического» характера – о самодостаточности той системы образования, которая существовала в России до попыток организации в Москве греческих и греко-славянских школ, об отсутствии какой-либо роли греков в появлении при патриархе Никоне первого греко-латинского училища. Рецензент демонстрирует полное пренебрежение к новым фактам истории русской образованности XVII в. (изучение Ф. М. Ртищевым греческого языка), к деятельности крупных фигур из среды греческих дидаскалов, имевших все данные для организации в России системы образования европейского типа (архимандрит Венедикт, Гавриил Власий), пользуется примитивными, но «эффективными» для доказательства собственной правоты приемами анализа источников.

Самому большому по объему, седьмому параграфу I главы нашей книги, посвященному истории организации славяно-греко-латинского училища в московской Бронной слободе в конце 60-х гг. XVII в., соответствует и один из самых обширных разделов рецензии. Это неудивительно: наше исследование здесь базируется только на русских источниках, что полностью развязывает руки Л. А. Тимошиной и дает ей возможность проявить свое умение интерпретации материала. В своем разборе рецензии мы не будем касаться всех без исключения, крупных и мелких вопросов и тем, на которых сочла нужным остановиться Л. А. Тимошина: достаточно обратить внимание лишь на некоторые моменты, и будет понятно, с анализом какого уровня мы имеем дело.

Данная часть рецензии начинается с излюбленного ее автором замечания методического характера. Оказывается, для того, чтобы провести «серьезный палеографо-текстологический анализ сборника» Син. 130, нам «необходимо было бы дать полную (курсив наш. – Б. Ф .] подокументную (постатейную] роспись, как это принято в современной и не только современной археографической практике, всего комплекса материалов, входящих в сборник…» (Рец. С. 629–630]. Из этого строгого предписания мы должны уяснить, что даже для создания небольшого, объемом на статью, текста нам нужно подготовить целую книгу всевозможных материалов и сведений, которые позволили бы в конце-концов исследовать несколько листов сборника. Оказывается, этого требует и прежняя, и нынешняя «археографическая практика»! Разумеется, если бы мы имели своей целью полное издание всех текстов Син. 130, мы, скорее всего, так бы и поступили. А как быть в нашем случае? Неужели нельзя просто добросовестно исследовать всю рукопись, опираясь не на «археографическую практику», а на свой опыт, следуя здравому смыслу специалиста? И неужели, помимо постатейной росписи всего сборника, мы должны были бы еще заняться кодикологией в том объеме, как это далее предписывает нам Л. А. Тимошина: «Необходимыми элементами описания сборников сложного состава является потетрадная роспись листов, соотнесенная с филигранями и документами (группами документов], написанными на этих тетрадях, что дает возможность изучить историю формирования и состав всей рукописи в целом и только потом переходить к ознакомлению с ее отдельными частями» (Рец. С. 630–631]? А, быть может, было бы достаточно ограничиться результатами такого исследования?

Останавливаясь на «замечаниях» такого рода, мы не имеем намерения их обсуждать – это было бы просто несерьезно, как несерьезны и все эти высокого дидактического пафоса рассуждения и «советы» псевдо-научного характера, адресуемые автору, имеющему за плечами более чем полувековой опыт исследования памятников письменности греческой и славянской культуры, в той или иной мере представляющему себе «практику» греческой и русской археографии и, смеем надеяться, уже давным-давно усвоившему «правила» создания всевозможных работ.