Борис Фонкич - О современных методах исследования греческих и русских документов XVII века. Критические заметки

Другой момент заключается в следующем. По-видимому, впервые столкнувшись с целым рядом вопросов истории просвещения XVII в., Л. А. Тимошина, как это следует из ее обширного текста рецензии первого параграфа, не подозревала, что в России указанного времени учителя использовались в качестве переводчиков, толкователей текстов и т. п., но не школьных преподавателей, ибо система просвещения еще не существовала, потребность в школах была крайне низкой, а переводчики серьезной квалификации были необходимы постоянно. Вовсе не случайно, что протосингел Иосиф был взят на службу и как переводчик, и как учитель, архимандрит Венедикт (Школы. С. 27–41) вообще не использовался по своей прямой специальности, а только как переводчик при Посольском приказе (Школы. С. 38), «учитель

Епифаний» Славинецкий занимался всевозможными переводами, а преподаванию мог уделять совсем немного времени и вне рамок какого-либо учебного заведения и т. д. Нельзя не обратить внимание, кстати сказать, на то, что архимандрит Амфилохий и Фома Кантакузин вели переговоры об учителе для Москвы с Гавриилом Власием, который являлся выдающимся педагогом (его учеником был Николай Спафарий), но не переводчиком книг.

Поэтому все рассуждения Л. А. Тимошиной относительно безосновательности нашего тезиса о стремлении русского правительства в 20—30-х гг. XVII в. пригласить в Москву учителя-грека и необеспеченности источниками исследования в этом направлении абсолютно беспочвенны. Анализ источников, проведенный нашим рецензентом, свидетельствует о том, что она является «посторонним» по отношению к этой теме исследователем и не располагает возможностями для корректного изучения даже вполне частного вопроса.

Л. А. Тимошина не ограничивается, однако, разбором источников, исследовавшихся до сих пор специалистами при рассмотрении истории русско-греческих связей и русского просвещения первой трети XVII в. Она полагает, что здесь следовало бы обратить особое внимание на тот русский документ, где находится текст грамоты царя и патриарха Филарета от 19 сентября 1632 г. протосингелу Иосифу относительно организации школы в Москве. Казалось бы, лишний раз анализировать, а тем более – полностью издавать (как этого требует рецензент) столь известный источник для наших целей (т. е. для установления самого факта выдачи русскими властями жалованной грамоты Иосифу на обучение «на учительном дворе малых робят греческого языка и грамоте») нет никакой нужды. Но оказывается, что тут мы все – от В. Н. Сторожева (1889 г.) до наших дней – ошибались: в подлиннике русского документа – РГАДА. Ф. 52. On. 1. 1633 г. № 2, по мнению Л. А. Тимошиной, имеется немало таких деталей, которые позволяют по-новому взглянуть на «дело» о появлении в Москве протосингела Иосифа и иначе, в сравнении с нами, оценить его деятельность в России (Рец. С. 575–576).

Подробно описав все находящиеся на 11 листах тексты «дела» об Иосифе, рецензент приходит к заключению о том, что здесь недостает челобитной Иосифа царю Михаилу Федоровичу и патриарху Филарету, где выражалась его просьба назначить ему и его дьякону денежное жалованье, определить для жилья келью Иоанникия Грека в Чудове монастыре, дать разрешение переводить греческие книги на славянский язык и, наконец, позволить обучение детей греческому языку и грамоте (Рец. С. 567–568]. Порядок этих пунктов для Л. А. Тимошиной, как увидим далее, исключительно важен. «Дело» № 2 и заключает в себе материалы о подготовке «ответа» правительства на эту челобитную, причем в этой подготовке принимал непосредственное участие сам Филарет Никитич, автограф которого и обнаружен Л. А. Тимошиной. Рассмотрев со всеми подробностями прохождение вопроса через Посольский приказ, воссоздав историю составления первого и второго черновиков будущего оригинала, рецензент во всех деталях, на основании бумаг «дела», описывает, наконец, внешний вид жалованной грамоты протосингелу Иосифу (Рец. С. 574–575).

Зачем же понадобилось большое самостоятельное изучение этих материалов, сопровождающееся к тому же их полным изданием в Приложении (Рец. С. 695–699)? Ответ дает сама Л. А. Тимошина. Все это позволяет ей сделать важнейший вывод: «акт является жалованной кормленой грамотой», определяющей получение вознаграждения за труд. «Следовательно, протосингел Иосиф получил в соответствии с собственной (не сохранившейся) челобитной служилую кормленую грамоту, санкционировавшую высказанные им пожелания, а отнюдь не жалованную грамоту на открытие учебного заведения» (Рец. С. 594).