Джон Бушнелл - Эпидемия безбрачия среди русских крестьянок. Спасовки в XVIII–XIX веках

Из восьми неженатых в 1763 г. старообрядцев только один еще был жив в 1795 г. В 1763 г. было также двое, возможно, никогда не состоявших в браке пожилых «православных» — на два поколения старше следующих по возрасту взрослых неженатых «православных» мужчин. В 1795 г. трое из пяти неженатых старообрядцев 25 лет и старше собирались жениться. См. предыдущую сноску.

Данные по населению 1782 г. в Ядрове, Кирилове и Дранишном: LP 47 421. Л. 45–103. Статистика по Дранишному в 1747 г.: LP 47 428. Л. 124.

LP 47 428. Л. 124 об.

Ревизия 1782 г. выявила по меньшей мере шестнадцать старообрядческих семей, но в четырех из них за 32 года, с 1763 по 1795 г., было всего по одному записному староверу, причем двое староверов появились и исчезли мимолетно. Одна староверка, например, вышла замуж в период между ревизиями 1763 и 1782 гг. и очень скоро, в возрасте 16 лет, была сослана; в ревизской сказке отмечено ее краткое пребывание, но она не учтена при переписи населения. В некоторых семьях, которые я включил в число старообрядческих, были не записанные в раскольники взрослые, но были и два или более раскольников, при этом в данных семьях во всех поколениях наблюдался отказ от брака. Одну семью я разделил на две: Василий Васильев был записан раскольником и имел потомков-раскольников, но ни его брат Андрей, ни его многочисленные потомки не были названы среди раскольников, и только один из них никогда не женился. Я отнес Андрея и его потомство к «православному» населению.

Я включил в число никогда не бывших замужем нескольких женщин, которым исполнилось 25 лет в перерыве между ревизиями, но которые умерли до следующих ревизий; даты их смерти даются в ревизских сказках 1782 и 1795 гг. Я не учитывал женщин из семей, которые уехали из деревни.

Зарубин Р. Заметки. С. 397.

Жандармский источник от 1836 г. характеризует Кириллово как бастион раскольников. Если и так, то брачное поведение указывает на старую веру поповского толка (LP 47 432. Л. 306–307).

LP 47 421. Л. 49, 63 об., 66, 76 об., 81 об., 84 об., 86 об., 87в, 90 об., 94.

LP 47 432. Л. 297–297 об.

См. рассуждение об этом в главе 3.

Брянчанинов [П. А.], Арнольди [Л. И.] О расколе в Костромской губернии // Сборник правительственных сведений o раскольниках, составленный В. Кельсиевым. London: Trübner & Co, 1862. Вып. 4. С. 300–301. Брянчанинов и Арнольди утверждали, что родители девушек давали на это свое согласие. При этом они также говорили, что девушек называли самокрутками в том смысле, что они сами надевали на себя головной убор замужней женщины; этот термин всегда был связан с убегом. Официальное родительское согласие, несомненно, давалось после, а не до свершившегося. Даже в начале ХХ в. старообрядческие молельни в Урень-крае превосходили количеством православные в соотношении 23 к 5 ( Бегунов Ю. К., Панченко А. М. Археографическая экспедиция. С. 388).

Наградов И. Расколоть «раскол». С. 242–243; Починская И. О бытовании родословий Филипповского согласия на Вятке // Общественная мысль и традиции русской духовной культуры в исторических и литературных памятниках XVI–XX вв. Новосибирск, 2005. С. 424–430.

Смирнов П. С. Внутренние вопросы. С. 77–81, 170–181.

В фондах Нижегородской епархии эти дела хорошо документированы, как, например, два случая 1830 г.: ЦАНО. Ф. 570. Оп. 557 (1830). Д. 38, 39. Случаи такого рода расследовались также канцелярией нижегородского губернатора, например: ЦАНО. Ф. 5. Оп. 46 (1839). Д. 55. Л. 16–18 об. (1841). Д. 55. О требовании к старообрядцам перед венчанием у православного священника давать присягу перейти в православие: ПСЗ. Т. 6. С. 741 (указ Сената и Синода от 16 июля 1722 г.); ПСЗ. Т. 9. С. 791 (указ Сената от 22 марта 1736 г.); Полное собрание постановлений и распоряжений по ведомству православного исповедания Российской Империи. [Серия 5.] Т. 1. С. 444–445 (постановление Синода от 1830 г.).

Родители — и старообрядцы, и православные — многими способами уклонялись от ответственности за выдачу своих дочерей замуж. См., например: Бушнелл Д. Борьба за невесту. Плач невесты с Севера России был ритуализованным отказом невесты от всякой ответственности за то, что она уходит от семьи замуж, и обычно заодно освобождал от ответственности и родителей.

ЦАНО. Ф. 5. Оп. 46. Д. 46.

РГБ ОР. Ф. 17. № 595. Л. 1–36; Вишняков. Новожены. С. 93–97. О подобном обычае в начале XIX в. сообщалось также из г. Торжок: А. Н. О Бежецком уезде и Теблишанах // Москвитянин. 1853. № 16. С. 195–196.