Евгений Сергеев - Большая игра, 1856–1907 - мифы и реалии российско-британских отношений в Центральной и Восточной Азии

По мере возрастания угрозы распада Китая даже ранее скептически настроенные по отношению к Японии Керзон и Янгхазбенд заговорили о желательности соглашения с Токио. «Когда задают вопрос об альянсе с Японией, — оправдывал Керзон решение об аренде британцами Вэйхайвэя в меморандуме от 13 марта 1898 г., — то следует ответить, что, если мы отступим на севере (Китая. — Е.С .), у нее не будет другой альтернативы, кроме достижения соглашения с ее противниками (Россией и Германией. — Е.С .)» [1106]. В тон ему Янгхазбенд писал 9 августа 1898 г.: «Если русские запугают китайцев, например, ограничив наши интересы в Маньчжурии, я не стану поддерживать их в сопротивлении требованиям России, потому что я уверен, что китайцы в конечном итоге бросят нас сражаться против русских один на один, когда на самом деле это не наше дело, а дело их самих» [1107].

Сдержанная реакция Петербурга на зондажи Лондона относительно регионального сотрудничества, о чем говорилось выше, и двойственная позиция Берлина в связи с проблемой сохранения целостности цинского государства не могли вызвать удовлетворения на берегах Темзы. Юнионистский Кабинет, вероятно, за исключением Солсбери, все более и более склонялся к партнерству с Японией как для ограничения амбиций России и Германии, так и для контроля над действиями подданных микадо в Поднебесной [1108].

Восстание боксеров и карательный поход международного воинского контингента на Пекин против инсургентов, осаждавших посольский квартал в течение нескольких недель летом 1900 г., еще более накалили ситуацию на Дальнем Востоке. Оккупация русскими войсками Маньчжурии под предлогом защиты Китайской восточной железной дороги (КВЖД) и борьбы против бандитов ( хунхузов ) летом-осенью 1900 г. совпала по времени с провокационными действиями царского правительства на границах Афганистана и Персии, а также его интригами в Тибете, описанными в предыдущей главе. Все эти события окончательно подвигли Уайтхолл к заключению союзного договора с Японией 30 января 1902 г., который положил начало выходу Великобритании из «блестящей изоляции» [1109].

Англо-японский союз шокировал правящие круги и общественность как в России, так и в Европе, поскольку даже некоторые ведущие британские политики полагали, что угроза со стороны «желтой расы» интересам «белых держав» становится все более ощутимой день ото дня [1110]. Тем не менее, новый глава Кабинета А. Бальфур взял курс на дальнейшее развитие англояпонского военно-политического партнерства. Как свидетельствует переписка между различными британскими ведомствами, уже 7 июля 1902 г. состоялось совещание английских и японских военных экспертов, которое завершилось договоренностью о взаимном обмене текущей секретной информацией касательно ситуации в Маньчжурии и Корее. Союзники решили открыть разведывательное бюро с отделениями в Шанхае и Тяньцзине — двух крупнейших китайских городах того времени. Интересно, что генерал-майор Фукусима, истинный руководитель японской секретной службы, нанес визит вице-королю лорду Керзону в конце того же года [1111]. Кроме того, британские банки начали щедро кредитовать своих японских партнеров, а европейские компании с готовностью приступили к выполнению военных заказов из Японии, проводившей форсированную подготовку к войне на Дальнем Востоке. Наконец, в Россию стали поступать сообщения о британских морских офицерах, обучающих команды боевых кораблей японского флота. Забегая вперед, отметим, что некоторые из этих офицеров, вероятно, находились на борту броненосцев и крейсеров эскадры адмирала Того во время Цусимского сражения, состоявшегося в конце мая 1905 г. [1112]

Учреждение наместничества на берегах Тихого океана и создание царем Особого Комитета по делам Дальнего Востока в августе — октябре 1903 г. вызвали поток докладов, записок и меморандумов в адрес юнионистского Кабинета. Их авторы рассматривали назревающий русско-японский конфликт через призму угрозы возникновения континентального союза России, Франции и Германии, вероятность которого нельзя было исключить, несмотря на франко-германские противоречия. Адмиралтейство, к примеру, в том же году провело штабную игру в Королевском морском колледже, расположенном в Гринвиче. Ее сценарий предусматривал совместные действия британского и японского флотов в Тихом океане с целью защиты английских морских баз от русской атаки, в то время как Средиземноморская эскадра Англии сражалась бы с силами России и Франции в европейских водах [1113]. Меморандум Бальфура от 22 декабря 1903 г. раскрывал позицию Кабинета в связи с назревавшим японо-русским конфликтом: «Мы (британцы. — Е.С .), конечно, имеем незначительные интересы в Корее, за исключением поддержки там Японии. Со всех других точек зрения (кроме торговли), для нас не было бы ничего лучше, чем, если бы Россия втянулась в расходы и осложнения посредством корейской авантюры с таким результатом, что в лучшем случае она станет обладателем ненужной провинции, которая стоила бы больше, чем могла бы дать сама и которую можно бы было сохранить только за счет большого флота на Дальнем Востоке и огромной армии в тысячах миль от тыловых баз, и которая стала бы постоянной гарантией против того, что, когда бы Россия ни собиралась воевать с другой державой, неважно, где и за что, Япония всегда была бы у нее за спиной» [1114].