Ростислав Долгилевич - Советская дипломатия на четырехсторонних переговорах по Западному Берлину (26 марта 1970 г. — 3 сентября 1971 г.)

Согласно пункту «d», установленные процедуры, касавшиеся применимости к Западным секторам Берлина законодательства ФРГ, оставались неизменными [790] Там же. .

Наконец, согласно пункту «е» письма трех послов, термин «государственные учреждения» в параграфе 2 Приложения истолковывался «как означающий: федеральный президент, федеральный канцлер, федеральный кабинет, федеральные министры и министерства и подчиненные или ведомства, бундесрат и бундестаг и все федеральные суды» [791] Там же. .

В советской литературе по истории международных отношений акцент делался на том, что четырехстороннее соглашение ставит «деятельность ФРГ в Западном Берлине в четко очерченные рамки и запрещает ей предпринимать действия, которые означали бы распространение ее государственной власти на этот город» [792] Проблемы современной Европы, с. 60. . Эту же мысль В. Н. Белецкий повторяет в т. V «Истории дипломатии», добавляя, что соглашение от 3 сентября 1971 г. «по существу, перечеркивает планы западногерманской реакции, упорно добивавшейся аншлюса Западного Берлина» [793] История дипломатии, с. 122. .

В публикациях, изданных в СССР, отмечалось также, что никакие филиалы министерств и ведомств ФРГ не могли более вмешиваться во внутренние дела Западного Берлина. «Это прямо вытекает из того, — писали Г. Кириллов и Ю. Ржевский, — что ФРГ не может управлять городом. Что касается органа по связям, что он не вправе осуществлять иных функций, кроме представительства в Западном Берлине интересов правительства ФРГ перед тремя державами» [794] Кириллов Г., Ржевский Ю. Указ. соч., с. 57. . Общий вывод Кириллова и Ржевского по этому вопросу звучал так: «Признавая допустимость поддерживания и развития нормальных связей Западного Берлина с ФРГ, как, впрочем, и со всеми другими государствами, Четырехстороннее соглашения вместе с тем ставит эти связи в определенные рамки, преследует цель закрыть на будущее возможность незаконных действий органов ФРГ как в отношении Западного Берлина, так и в самом Западном Берлине» [795] Там же, с. 58. .

Между тем ряд положений, содержавшихся в советском проекте от 26 марта 1971 г., не удалось провести в четырехстороннее соглашение. Это касается положений о полном запрете заседаний в Западном Берлине комитетов и фракций бундестага и бундесрата, об исполнении тремя державами в городе «предписаний по вопросам демилитаризации», о недопущении в сфере компетенций трех держав неонацистской или иной подобной деятельности, могущей вызвать нарушение общественного порядка или напряженность в данном районе.

Особое место в четырехстороннем соглашении занимает вопрос о транзите между Западным Берлином и ФРГ. Часть II соглашения открывается постановлениями по вопросам осуществления гражданского транзита по наземным коммуникациям ГДР между Западными секторами Берлина и Федеративной Республикой. Пункт «А» части II сформулирован в виде заявления Советского правительства, которое гласит, что «транзитное сообщение по шоссейным, железным дорогам и водным путям по территории Германской Демократической Республики гражданских лиц и грузов между Западными секторами Берлина и Федеративной Республикой Германии будет происходить без помех, что такое сообщение будет облегчено с тем, чтобы оно осуществлялось наиболее простым и быстрым образом, и что оно будет пользоваться благоприятствованием» [796] Четырехстороннее соглашение по Западному Берлину и его реализация, с. 9. .

Это положение конкретизировалось в Приложении I, представлявшем собой сообщение правительств СССР правительствам трех западных держав после консультаций и договоренности с правительством ГДР [797] Там же, с. 11–13. .

В советской литературе прежде всего подчеркивалось, что соглашение от 3 сентября 1971 г. характеризует сообщение между Западным Берлином и ФРГ как транзит, проходящий по территории ГДР. «Это принципиально важная констатация, — писали Кириллов и Гжевский, — поскольку в ходе четырехсторонних переговоров три державы стремились прежде всего поставить под сомнение то, что сообщение между Западным Берлином и ФРГ является с точки зрения международного права не чем иным, как транзитом, и должно быть подчинено всем условиям и правилам транзита. В этих целях они упорно сопротивлялись применению в соглашении самого понятия „транзит“ или определения „транзитный“, предлагая использовать такие термины, как „движение“, „сквозное движение“ и т. п. Однако они вынуждены были признать, что речь идет о транзите, причем, „по территории ГДР“, то есть зафиксировать принадлежность коммуникаций республике и, следовательно, суверенную компетенцию ГДР в отношении регулирования движения по этим коммуникациям» [798] Кириллов Г., Ржевский Ю. Указ. соч., с. 47. .